Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Валерий Белоусов

— Кто у нас сейчас на Буге?

— БК-031, — по памяти отвечает старшина.

— Эх, черт его туда занес! — качает головой капитан-лейтенант. — Да помню я, что он гидрографическими работами на Буге занимается! Но как обычно, так не вовремя… Да ведь еще и командир там без башни главного калибра… Вернуться в Пинск он по-всякому не успеет, вот что! Немедленно радируйте ему клером: «Буря, буря, буря!». Пусть действует по фактической обстановке!

…Корабли Пинской флотилии, получившие в РЕАЛЬНОСТИ приказ о «Готовности № 1» только в 3 часа 30 минут ПОСЛЕДНИМИ ПО ФЛОТУ, в 4 часа успешно отразившие первый авианалет на затон и Пинский СРЗ, но не получившие никаких боевых задач от командования 4-й армии, вследствие чего вышедшие на помощь 75-й дивизии только в семь часов утра (после проведения собственной авиаразведки), не дойдя до Кобрина всего 16 километров, беспомощно остановились у ворот взорванных немцами буквально на глазах наших моряков шлюзов…

21 июня 1941 года. 23 часа 47 минут.

Аэродром Именин. 123-й истребительный авиаполк 10-й смешанной авиадивизии

Ровная линейка курносых истребителей выстроилась по краю летного поля, как на подмосковном аэродроме перед авиационным праздником в Тушино.

Надо сказать, что от начальника штаба ВВС РККА 18 июня 1941 года в приграничные округа поступил а директива: к 23 июня рассредоточить и замаскировать всю материальную часть авиаполков.

Но в войсках ЗапОВО (только в этом округе!) эта директива известна так и не стала.

Командир полка майор Сурин спит, не раздеваясь, в штабе на аэродроме. Дежурный по штабу осторожно трогает его за плечо.

— Товарищ майор, вас из дивизии, срочно!

Сурин, протирая глаза, подходит к телефону.

— Есть, товарищ генерал, привести полк в полную боевую готовность! — услышав в трубке голос командира дивизии, кивает майор. — Есть, прикрыть крепость и город Брест! Разрешено ли применять оружие? Прошу вашего письменного подтверждения! Я ведь не забыл, как вы меня гнобили за обстрел немецкого самолета-разведчика…

В трубке слышно откровенное рычание. Но Сурин невозмутим.

— Слушаюсь. Сделаем… — И, опустив трубку, с бессильной яростью роняет: — Какая сука додумалась разоружить самолеты?

За два дня до войны в полк поступила команда из Округа: ДЕМОНТИРОВАТЬ на самолетах вооружение. То есть снять пушки и пулеметы и сдать их на склад. Приказ озвучил командующий авиации округа генерал Кобец, в недавнем прошлом — старший лейтенант, так и оставшийся на самом деле — просто очень хорошим летчиком… и наивным, доверчивым человеком, слепо выполняющим любой приказ непосредственного начальства!

На аэродроме начинается бешеная гонка со временем — техники в промасленных комбинезонах на руках растаскивают по аэродрому «Чайки» И-153, устанавливают на машины вооружение, набивают ленты к УБС и ШКАСам, тащат баллоны со сжатым воздухом.

По полю в бледнеющих сумерках мечутся два ЗИСа — топливозаправщик и авиастартер. Вот, зачихав, взревел, прогреваясь, первый мотор…

Привычно, с ломом и русской матерью — полк готовится к бою!

Только у двадцати новеньких Як-1, буквально позавчера прибывших в полк, — никакого движения.

К ним нет ни высокооктанового горючего, ни боеприпасов… и летать на них в полку никто не умеет… Потому что летчики, прошедшие на них переподготовку в Липецке, ожидаются прибытием в часть только послезавтра. Пассажирским поездом они едут… даже не курьерским. Из экономии средств.

Оживают и остальные аэродромы смешанной авиадивизии: Брест, Лошицы…

На летное поле приезжает автобус с еще не проснувшимися, заспанными летчиками, повар в белом халате поверх формы наливает товарищам пилотам из термоса какао и раздает полетный завтрак — горячую котлету на куске хлеба…

Пилоты, дуя на эмалированные кружки с дымящимся напитком, с удивлением смотрят, как у края аэродрома развертывается расчет зенитного орудия…

— Ну… нифего сефе… уфения, приблифенные к боефым… — продолжая жевать, бурчит себе под нос младший лейтенант Иван Иванович Иванов. — А по нам они не фальнут? Нет, я не фонял, а почефу котлета сефодня только одна? Малофато буфет…

Стройный ряд истребителей — вернее, то, что от них осталось… дымящиеся, догорающие обломки… на краю поля — мертвый повар с котлом, из которого рассыпались котлеты, которых уже никому никогда не съесть…

21 июня 1941 года. 23 часа 48 минут.

Крепость Брест. Цитадель. Казарма 7-й роты 455-го стрелкового полка

— Товарищ красноармеец, просыпайтесь! — Огородников заботливо трогает за плечо своих подопечных. Реакция на его слова нулевая.

Тогда Огородников рявкает:

— Эй, бабай-ага, тебе говорят, вставай, одягайся, выходи строиться! Да проснись же ты, черт нерусский!

Когда аргументы заканчиваются, а красноармеец (впрочем, какой он красноармеец, ежели присягу еще не принял? Так, гражданское лицо, неизвестно зачем одетое в казенные синие трусы до колен) явно не собирается просыпаться, натягивая на стриженную голову тонкое одеяло, — Огородников сбрасывает последнего на пол вместе с тощеньким, набитым сеном матрасом…

— А ну, давай, давай, не задерживай, на выход, на выход! — сопровождает для ускорения легоньким пинком чуть пониже спины особо не понятливых Огородников. После этого, с большим сомнением в голосе, про себя произносит: —…Странная какая-то сегодня тревога… никакого тебе вопля дневального «Рота! Подъем! Тревога!». Даже свет в казарме сегодня на полную не включают… К чему бы? Ох, не нравится мне это дело…

Во дворе уже строятся рядом со своими палатками призванный на Большие Учебные военные сборы приписной состав — жители Западной Беларуси, всего два года как ставшие советскими гражданами… Эти — вполне все понимают, и даже чуть более того…

К растерянному, мечущемуся, как потерявшийся без курицы цыпленок, командиру роты подходит невысокий, с серебристыми висками, подтянутый красноармеец.

— Товарыш командыр, разрешите Абратиться? Рядовой… опс… простите… красноармеец[18]Кныш. Что, сынку, война?

Тот вскидывает голову, пристально смотрит в белеющее в темноте лицо.

— Да что вы несете… Что за чушь? Какая война? Так, простая учебная тревога… И я вам не сынку, а товарищ младший лейтенант!

— Так точно, товарыш младшой лейтенант… — браво вытягивается Кныш. — Только у меня моладший сынку у вашем возрасте… А гэта война у меня будэт чотвертая, так што я зрозумию, што гАвАрю…

Ротный с удивлением смотрит на красноармейца.

— А кто вы, собственно, такой… И почему четвертая война?