Повседневная жизнь этрусков - Жак Эргон

В действительности возможно, что первые консулы Рима были всего лишь префектами Порсенны, но все эти красивые предания, восхищавшие историков и послужившие сюжетом для многих латинских переложений, косвенно способствовали известности Порсенны даже в наши дни, а в конце существования Республики память о нем была еще жива. «Порсенна погребен близ Клузия, — пишет Плиний, — и на его могиле воздвигнут монумент высотой в 15 метров, а длиной и шириной 90 метров. Его внутренняя часть переполнена такой массой ходов, что, не взяв с собой клубок ниток, можно никогда не выбраться из этого лабиринта. Над этой прямоугольной постройкой возвышается пять пирамид: одна посередине и четыре по углам, каждая из них имеет 45 метров в высоту и 23 метра в основании. Сверху на них положен медный круг с бронзовым колпаком, от которого спускаются на цепях колокола, звон которых слышен издалека. На круге помещаются еще четыре тридцатиметровых пирамиды, на которых покоится новое основание, а на нем поставлено еще пять пирамид, едва ли не равных по высоте всему остальному зданию». Увы, археологи не нашли и следа этого грандиозного сооружения.

В Цере также были свои цари, в том числе знаменитый Мезенций, «ненавистник богов», на которого Вергилий, как мы уже говорили, возложил ответственность за чудовищные издевательства этрусских пиратов над пленными. В одной латинской надписи, недавно обнаруженной в Тарквиниях, упоминается некий царь Цере, Caeritum regem, хотя повреждение камня не позволяет нам восстановить его имя. Кроме того, нам известны имена ряда правителей Вей — это Моррий, если, конечно, его имя установлено верно; Тебрис, давший свое имя соседнему Тибру; Проперций — тезка поэта-элегиста, причем количество этих царей доказывает, что в Вейях местные династические традиции были столь же развитыми, как и в Риме. Более точные сведения имеются о Ларсе Толумнии, погибшем в 432 году до н. э. от руки римского консула Корнелия Косса: запись о том, что Косс принес снятые с поверженного врага доспехи в храм Юпитера Подателя на Капитолийском холме, можно было прочитать еще во времена Августа. Существование рода (gens) Толумниев было подтверждено четыре раза за 30 лет эпиграфическими находками на раскопках храма Портоначчо в Вейях: в первой половине VI века до н. э. Velthur Tulumnes и Karcuna Tulumnes принесли в дар божеству две глиняные вазы, а позднее, в III веке, когда Вейи уже находились под влиянием Рима и латынь вытеснила этрусский язык, некий L. Tolonios пожертвовал еще две вазы Минерве и Церере: династия, лишившаяся трона за 200 лет до того, пережила свою былую славу, сохранившись среди местной аристократии. Можно упомянуть и малоизвестного Аримнеста, «царя этрусков», поставившего по обету трон в храме Зевса в Олимпии в знак своей щедрости. Вспомним и о том, что, по словам поэтов, которым покровительствовал Меценат, советник Августа, он был прямым потомком царского рода Цильниев, правивших в Арретии.

Нам известны также титулы этих царей и знаки их власти. На этрусском языке правителей называли lauchme или lauchume, в латинской транскрипции это слово приняло форму lucumo («lucumones reges sunt lingua Tuscorum»), но иногда римляне ошибочно принимали этот общий титул за конкретное имя. Одного этрусского лукумона, который, по преданию, был союзником Ромула в войне против сабинов, Цицерон называет «Лукумо», а Проперций — «Лигмон». Тит Ливий также называл «Лукумо» Тарквиния Старшего, пока тот не обосновался в Риме и не взял себе имя на римский манер — Луций Тарквиний Приск. Такой путанице, какой не избежал и Сервий Туллий, без сомнения, способствовал тот факт, что после свержения царей само слово Lauchme или Lauchume, а также производные от него Lauchumni и Lauchumsnei превратились в окрестностях Перузии и Клузия в фамилии — такие же банальные, как французское Леруа[13]. В эпоху Империи одна дама из Волатерры звалась Лаукумния Фелицитас. Но стоит отметить, что даже при республиканском режиме религиозные функции бывшего царя исполнялись, наподобие архонта-базилевса в Афинах и rex sacrorum в Риме, правителем, сохранившим за собой этот титул (lucairce=regnavit), который, вероятно, проживал в Регии (lauchumneti в локативе в Загребской льняной книге[14]).

Что касается знаков царской власти, то их перечисляет Дионисий Галикарнасский в рассказе о завоевании Этрурии Римом в эпоху правления Тарквиния Старшего. Посланники союза этрусских городов поднесли ему «символы власти, которые они обычно использовали для украшения своих собственных царей. Это были золотая корона, трон из слоновой кости, скипетр с орлом, сидящим на его навершии, пурпурная туника, украшенная золотом, и вышитая пурпурная мантия подобно тем, которые обычно носили цари Лидии и Персии». Говоря об этрусском костюме и о том, какие его элементы позаимствовали римляне, мы еще вернемся к этим двум частям — нижней и верхней — царских одежд, в которых можно узнать tunica palmata и tunica picta, иногда украшенную россыпью золотых звездочек, римского триумфатора, который, поднимаясь на Капитолий, красовался в царских пурпуре и короне, держа в руке скипетр. Описание Дионисия Галикарнасского подтверждают, с небольшими различиями, рисунки, найденные в Цере (сейчас они находятся в Лувре). На них изображен этрусский царь, современник Тарквиниев, восседающий перед статуей богини со скипетром в левой руке. Правда, он сидит не на троне из слоновой кости, по неточному выражению Дионисия, а на складном стуле без спинки и подлокотников, облицованном пластинками из этого материала, которое в Риме называли «курульным креслом» (sella curulis); на нем восседали высшие магистраты во время отправления правосудия. На ногах этрусского царя характерная обувь с загнутыми носами, которую мы уже видели на саркофагах той же эпохи и в том же городе. Наконец, поверх белой туники с короткими рукавами, доходящей только до середины бедер и этим сильно отличающейся от длинной просторной туники восточных правителей, он облачен в короткий же пурпурный плащ (трабею), украшенный вышивкой.

Особым знаком царского достоинства были ликторы, шедшие впереди царя и несшие на плече фасции (пучки прутьев с секирой в середине). Уверяют, что у каждого из двенадцати этрусских царей был один ликтор, но в случае войны, когда высшая власть переходила к одному из них, в его распоряжении оказывались все 12 ликторов с их фасциями. Как раз 12 фасций этруски и преподнесли Тарквинию вместе с другими царскими знаками, в знак покорности не одного-единственного города, а целого народа. Известно также, что в Римской республике каждый из двух консулов, преемников царей, имел при себе 12 ликторов.