Повседневная жизнь этрусков - Жак Эргон

Об этом удивительном Макстарне можно рассказать еще много интересного: по римской версии, он прибыл в город как союзник с намерением послужить Тарквинию, а согласно этрусской версии событий, он сначала был в числе врагов и даже убийц Тарквиния, а под конец своих приключений завладел одним из холмов Рима, а потом — причем далеко не мирным путем — еще и троном города, пустовавшим по непонятным причинам. Ясно, что уязвленное самолюбие, как это случалось уже не раз, например, в случае с Порсенной, заставило римлян выдать унизительное поражение за добровольную уступку. Но и для самих этрусков Макстарна был не слишком «удобным» героем, которому они отвели только роль Пилада. Просто в самом Вольци он был чужаком, что доказывает его имя латинского происхождения.

На самом деле уже давно установлено, что Macstrna — именно такая надпись была обнаружена в гробнице Франсуа — не что иное (если отбросить — na, обычный суффикс родовых имен), как латинское существительное magister. в этрусском языке внутрислоговые гласные на письме выпадают, а гуттуральный сонорный звук g смешивается с гуттуральным глухим с. Таким образом, Macstrna — это mag(i)st(e)r — na.

Здесь этруски совершают ту же ошибку, что и римляне, которые принимали титул «лукумон» за имя человека. Они превратили в родовое имя то, что на самом деле было титулом римского магистрата. На латинском языке слово magister — «господин» (magistratus — прямое производное от этого слова) — изначально обозначало различные «должности». В классическую эпоху еще упоминается magister equitum («начальник конницы») — помощник диктатора, но мало кому известно, что сам диктатор первоначально назывался magister populi — «глава народа». Можно было бы предположить, что Макстарна, отождествляемый этрусскими историками с Сервием Туллием, снискал себе славу тем, что стал первым диктатором римско-этрусского мира — одним из тех революционных народных вождей, которые в тот момент, когда основы монархии в Италии, да и во всем Средиземноморье, пошатнулись, встали на пороге республиканской эры, неся с собой новую идеологию, свергая царей и освобождая народы. Тот ли он человек, кому в римских анналах худо-бедно выделяется место между двумя Тарквиниями в конце портретной галереи правителей? В пользу этой гипотезы свидетельствует то, что Сервий Туллий, само имя которого говорит о происхождении из рабов или чужеземцев[16], считался основателем всех демократических институтов в республиканском Риме; по выражению поэта-трагика Акция, libertatem civibus stabileverat — «даровал гражданам свободу». И, действительно, с этого времени, то есть с конца VI века до н. э., вся Центральная Италия — Рим, Тускулум в Лациуме, Тарквинии в Этрурии, Ассизи в Умбрии — приступила сообща, в мирное и военное время, к разработке политических форм будущего.

Отныне письменные документы и произведения изобразительного искусства всё четче представляют нам аристократию, ревниво относившуюся к своим привилегиям и оставлявшую за собой власть над городом. Авторы неоднократно говорят о тех, кого Тит Ливий называл principes — «знать». Они составляли класс (ordo), заседавший в сенате — единственном политическом собрании в государстве этрусков, за исключением тех, что напоминали центуриатные и трибутные комиции в Риме. Principes выбирали из своей среды princeps civitatis, который, заменив собой царя, был кем-то вроде президента республики, избираемого на один год, а в помощь ему — магистратов, тоже на один год; они составляли коллегию, напоминающую коллегию архонтов в Афинах. Эпиграфика отчасти компенсирует молчание историков по поводу этих магистратов, их титулов, ступеней их карьерной лестницы, особых полномочий для некоторых из них. Из надписей можно почерпнуть описание около сорока cursus honorum[17], часто очень запутанных, с перечислением различных должностей, значение и взаимоотношения между которыми еще не вполне ясны.

Нужно отметить, что чаще всего мы имеем дело с письменными документами довольно позднего времени, самые древние из них относятся только к IV веку до н. э., а большинство — к той эпохе, когда, волей-неволей вступив в римский союз, этрусские города лишились большей части своих политических прерогатив, а институты победителей подмяли под себя их традиции. Этрусские principes все еще гордо звенели своими медалями, но это было все, что оставалось от их полномочий, поскольку Рим даже на муниципальном уровне стремился подмешивать в их ряды своих чиновников. В живописной Тускании, находящейся между Тарквиниями и Витербо, где на акрополе из туфа возвышаются зубчатые городские стены, средневековые башни и две чудесные романские церкви, был найден саркофаг III века до н. э., прославляющий известного человека, чье имя, к несчастью, не сохранилось; известно лишь, что он был жрецом, пританом и главнокомандующим своей родины, возможно, еще и дуумвиром какого-то учреждения и скончался под грузом почестей, но не лет — всего 36-летним. Неважно: эта приверженность к пустым титулам многое говорит нам о том времени, когда они были все еще исполнены смысла.

Оставив в стороне множество религиозных или административных званий, которые известны нам пока чисто номинально, рассмотрим только те должности, которые считались особенно почетными, поскольку подразумевали действительное участие в управлении. В этрусском языке выделили группу слов, происходящую от одного общего корня zil-, что означает «управлять»: zilc или zilath — этрусский аналог латинского magistratus: «государственная должность» или «сановник»; zilachnve, zilachnuce означает, в форме совершенного вида, «исполнял должность зилата». Городом управляли несколько зилатов (точное их число нам неизвестно), образовывавших коллегию, которую мы уже сравнивали с девятью афинскими архонтами. Некоторые из зилатов порой обладали четко обозначенными полномочиями: так же, как в Афинах различали архонта-басилея, архонта-полемарха, архонта-эпонима и шестерых тесмотетов, один зилат ведал вопросами культа, другой представлял интересы плебса, а третий — аристократии. Некоторые зила-ты носили особый титул maru, который, в различных значениях, встречается в государственных институтах других народов Италии, в частности в умбрийских Ассизи и Фолиньо; мантуанец Вергилий (Публий Вергилий Марон) получил благодаря ему свое фамильное имя, след этрусских традиций. Мару были одновременно жрецами и должностными лицами, в некотором смысле они являются аналогами римских эдилов. Наконец, главу коллегии зилатов несколько раз обозначали в текстах только одним этим титулом — собственно «зилат», а иногда putrh или purthne, что, вероятно, соответствовало греческому притану: «первый зилат», как говорят, «первый министр». Римляне переводили это слово как praetor, в старинном значении — глава государства.

Таковы были основные должности в пределах города. Но на общенациональном уровне, когда 12 этрусских народов объединялись в федерацию, они выбирали главу своего союза — верховного зилата, упоминаемого в эпиграфике как zilath mechl rasnal, то есть «зилат этрусского народа» (известно, что этруски называли сами себя «расена»); должность praetor Etruriae сохранялась до самого конца Римской империи.