Проделки небожительницы - Наталья Александрова

– Да негде им было еще на тебя маяк цеплять! К тебе же никакая девица не липла!

Тем не менее Лола осмотрела его одежду, прощупала швы. «Жучков» они не нашли.

В дверь Кузьмичу позвонили. Старый барыга кряхтя прошел по коридору, выглянул в глазок. Увидев знакомое лицо, загремел запорами.

Этот человек – средних лет, с длинными темными волосами и слишком яркими блестящими глазами – не нравился Кузьмичу, вызывал у него чувство недоверия и опасности, но дело есть дело, а в окружении Кузьмича ангелы попадались так же часто, как орхидеи в Антарктиде.

– Проходи, – кивнул барыга гостю, – есть кое-что для тебя.

Войдя в кабинет, он выставил на стол несколько бронзовых канделябров, потемневшую от времени медную жаровню, бронзовую кадильницу – ту, что Сверчок притащил из квартиры старого профессора.

– Вот, погляди, – проскрипел Кузьмич, всячески изображая старческую немощь, – может, что пригодится…

Гость брякнул бронзой, повертел в руках кадильницу:

– Это возьму.

Отложил еще жаровню, полез в карман за деньгами, и вдруг взгляд его упал на немецкий буклет, который выглядывал из-под старинного фолианта, лежавшего на краю стола. Гость ловко выхватил буклет и уставился на старика пристальными, немигающими яркими глазами:

– Вот что у тебя есть! А когда они прилетают?

Кузьмич потянулся было рукой к ящику стола, где лежал верный «вальтер», но вдруг расхотел его доставать, им овладела тусклая безвольная слабость, стариковская болтливость, и он начал говорить, говорить…

Когда Кузьмич пришел в себя, гостя уже не было. Старый скупщик удивленно моргнул, взглянул на старинные, но очень точные каминные часы. Прошел без малого час! Кузьмич сидел за столом в своем кабинете. В квартире стояла тишина. Приснился, что ли, ему этот скверный гость? С чего бы он, тертый, опытный старик, так при нем разговорился? Да, может, и не приходил никто?

Скупщик внимательно огляделся. На столе лежали деньги – плата за медную жаровню и кадильницу профессора-востоковеда.

Значит, не приснилось.

Кузьмич тяжело вздохнул. Его охватило предчувствие неотвратимой беды. Что, что же он разболтал этому длинноволосому уроду?

Слава Таракан прижался сзади к толстой крашеной тетке, попав в ритм плавной раскачке вагона, стараясь не привлечь ее внимания резкими движениями. Обычно женщины носят деньги в сумках, но эта толстуха только что убрала большой кошелек желтой тисненой кожи в карман пальто.

Таракан засек ее возле книжного лотка на станции «Невский проспект», где толстуха долго выбирала детектив. Там-то он и увидел ее кошелек.

Вагон чуть сильнее качнуло, толстуху прижало к Славе, и его рука как бы нечаянно скользнула в карман ее темно-синего пальто.

И в ту же минуту в самое ухо Таракану жарко прошептали:

– Убери руку, дурак! Не оборачивайся! На следующей станции выйдешь!

Слава попробовал хорошо отработанным маневром скользнуть вниз и вбок, но железные пальцы как тисками сжали его плечо, а в спину ткнулось что-то холодное и острое. Таракан подумал, что это – нож, а уточнять ему не захотелось.

– Не дергайся! – прошептали ему в ухо. – Делай что сказано!

Проигрывать надо уметь. Слава замер, надеясь, что в более удачную секунду все же сумеет удрать.

Поезд остановился, двери распахнулись, и сильные руки незнакомца буквально вынесли Таракана на перрон. Слава извернулся и взглянул на своего обидчика.

Коренастый широкоплечий парень, смуглый и черноволосый, смотрел на него с явным интересом.

– Ты, падла, чего вяжешься? – истерично взвизгнул Таракан, когда поезд отошел и на перроне стало пусто. – Я здесь всегда работаю, кого хочешь спроси!

Смуглый парень заговорил на каком-то тарабарском языке. Впрочем, для Славы Таракана все языки были тарабарскими, способности к языкам и времени заниматься ими у него не нашлось, но английский он кое-как отличал на слух, а этот был совсем ни на что не похож.

– Че те надо? – снова попробовал Таракан завестись. – Что ты тут иностранца разыгрываешь?

– Плохо, Слава, – с отеческой грустью проговорил парень, – родного языка не знаешь! По карманам шаришь! А ведь ты – сураи, древний повелитель мира!

– Чего?! – Слава отшатнулся от парня: послал же ему бог психа! – Что ты несешь такое?! Крыша, что ли, поехала?

Он снова попытался вырваться из сильных рук психа, но тот держал его крепче любых наручников.

– Ох, Слава, Слава! – с прежней грустью протянул тот. – Ну куда же ты собираешься бежать? Побираться да карманы чистить?

Только теперь до Таракана дошло, что незнакомый парень называет его по имени.

– Ты кто? – спросил он растерянно. – Ты откуда меня знаешь? Тебя что – Ахмед прислал? Так я Ахмеду плачу, без базара!

– Не ты Ахмеду, а Ахмед тебе платить должен!

– С чего бы это? – Таракан рассмеялся, хотя положение его было очень странным и вовсе не способствовало веселью.

– С того, – терпеливо и медленно, как глухому, повторил парень, – что ты – сураи, айсор, ассириец! Ты – и я тоже. Наш народ – самый древний на земле, мы властвовали миром, когда другие племена еще жрали в лесу лягушек и змей.

– Что ты несешь? – Слава, словно уж, пытался вырваться из рук психа. – Ну, айсор я, а радости-то мне с этого? Вот Ахмед придет, глаза мне выбьет, а то и кишки выпустит – будет тебе древний народ! Ты что – тоже айсор?

Парень кивнул.

Слава Таракан слышал, что в городе есть небольшая айсорская группировка, которая «разводит» своих соплеменников – по большей части холодных сапожников и мастеров по мелкому слесарному ремонту. Группировка маленькая, незначительная, существующая только потому, что крупным бандам неохота заниматься такой мелочью, как чистильщики обуви…

– Где твоя гордость? – продолжал внушать Таракану смуглый парень. – Ты, потомок гордого и великого народа, шаришь по карманам и платишь дань какому-то кривоногому Ахмеду!

«Ох, надоел! – подумал Таракан. – Вот ведь привязался, нудит и нудит».

Вдруг взглянув через плечо болтливого агитатора, Таракан заметил, что к ним приближается, переваливаясь на коротких кривых ногах, Ахмед.

«Вот только помянули его, и он тут как тут. Будет тебе сейчас древний народ!» – злорадно подумал воришка.

Ахмед приблизился, яростно сверкая маленькими колючими глазками, и выхватил из рукава выкидной нож.

Однако болтливый айсор, как будто у него были глаза на спине, чуть отклонился в сторону и, не глядя, ударил назад ногой. Нож вылетел из руки Ахмеда и свалился под перрон. Ахмед охнул, схватившись за руку. Айсор необычайно ловким и грациозным движением ноги ударил Ахмеда в солнечное сплетение, и тот, отброшенный к стенке, затих.