Девочки-шпионы, или Великая Китайская стена - Александр Казак

— А чем ты потом собирался заниматься?

— Учиться хотел. Только абсолютно без денег, даже тех крох, что мне по закону положены, это невозможно! Директриса сказала, что как только деньги на счет придут — от государства или спонсоров, она их сразу на нас, на детей своих, и потратит. Она нас детьми своими называет. Своих у нее нет. Понимаете ситуацию?!

— Понимаю.

— А что тут не понятного. Я сижу за единственным компом в интернате по десять часов в сутки. Развиваюсь через Интернет. Самообразовываюсь. Языки учу разные. Компьютерные. Ну и человеческие. У меня уже с английским совсем неплохо стало. Теперь вот занялся немецким. Надеюсь, что когда-нибудь заработаю денег и поеду на операцию. Надо быть готовым с зарубежными хирургами общаться.

— В-общем, ты решил грабануть банк?

— Да разве ж так грабят?! Если бы я захотел, я бы их без штанов оставил! Я бы так запрятал свои деньги, что никто бы не нашел! И грабил бы я не их, а кого-нибудь побогаче. И на другую сумму. Просто мне показалось, что у них, хоть и зажрались изрядно и на джипах мимо интерната ежедневно ездят, должна еще остаться совесть. Остатки. И не будут они у нас деньги назад требовать. Вы заметили, что я деньги в пятницу с утра увел. Директриса на радостях кое-какую сумму сразу со счета интерната сняла и, не вдаваясь в подробности, за пятницу субботу всю детвору, да и меня, приодела — приобула. Краски, линолеум и цемент для ремонта накупила. Местная торговля ликует! Пособия выпускникам она обещала в понедельник выдать. А меня, только не смейтесь, попросила душевное письмо в банк написать, поблагодарить за спонсорскую помощь. Я сказал ей, что в понедельник напишу, а сам думаю: «Успею я пособие получить или нет до того, как все раскроется?» Наверное, не успею теперь. Вы меня нашли в воскресение. У вас что, в банке, выходных нет?!

— А я в отпуске. И вообще я не из банка.

— Вот тебе и на! А откуда же вы, дяденька?

— Ну, вот и прекрасно, хакер Петя. Называй меня дяденькой и впредь. Мне кажется, что нам с тобой еще придется много общаться.

— Где? В тюрьме?!

— А я что, очень похож на тюремщика?

— Нет, вы похожи на полубезумного музыканта, который на станции нашей от поезда отбился, и местные алкаши его из жалости в свою одежду нарядили.

— А ты парень с богатой фантазией!

— Не, это я насмотрелся у Эльдара Рязанова. Знаете его фильм «Вокзал для двоих»? Там и музыкант, и тюрьма и прочее. Душевный такой фильм! Про жизнь. Я дяденька, про жизнь много думаю и, кажется, ее знаю. Хотите — расскажу? Если, конечно, интересно и время есть.

— Есть. Я же в отпуске.

* * *

Я слушал сидячего хакера Петю и мучительно думал, как спустить инцидент с банком на тормозах. Формально я имел дело с уголовщиной. Но, глядя на худенького веснушчатого паренька с тонкими ногами и цыплячьей шеей, сидящего возле меня в инвалидной коляске, я понимал, что крутые дядьки — хозяева банка — не смогут посадить этого несовершеннолетнего человека, не переступив человеческие законы и почитаемые ими уголовные понятия. Я знал, что хозяин ограбленного банка — преступный авторитет из областного центра, сегодня экстренно прилетевший на самолете, выяснять что случилось. И это давало Хакеру шанс. Понятно же, что Хакер пошел на воровство от голода. Не только себе, но и другим детям, таким же голодным, денег добыл. Он — правильный пацан. Надо поговорить с хозяевами банка по душам. К тому же неформальный контакт с ними, даже в провинции, может когда-нибудь быть полезным для моих будущих дел.

Я был тогда еще не настолько богат, чтобы платить за парня. Хотя он мне был очень симпатичен и мог в будущем явно пригодиться. Что-то подсказывало мне, что если его робин-гудовскую, воинствующую активность направить в мирное русло, то он может еще вырулить с обочины жизни и много пользы принести мне и себе.

Я — сентиментальный человек. И, зная это, всегда, принимая решения, старюсь отрешиться от сентиментальности. Но в данном случае, я вдруг понял, что мне, не богатому и, как я еще недавно предполагал, загнанному жизнью в угол разведчику-профессионалу, может оказаться полезным этот нищий, не ходящий ногами, но не потерявший надежды молодой человек.

До встречи с Петей я думал, что не может быть ничего грустнее моей личной трагедии — иметь родителей, у которых отняли родину, забрали их жизни, заставив заниматься смертельно опасной работой. А следом за ними и меня затянули в этот омут. Просто никто не предлагал мне другого. Как охотничьей собаке, которая после факта своего рождения автоматически становится охотничьей собакой. Ей ведь не предлагают работать в цирке или там с людьми слепыми. Хотя, иногда, я знаю, что охотничьих собак берут на работу спецслужбы. Опять спецслужбы!!! Что же это за жизнь такая Джеймс-Бондовская?!

* * *

— Вот вы, дяденька, думаете, что я здесь на обочине жизни…

— Да. Но обочина — это не тупик, а лишь место, с которого можно вырулить на нормальную дорогу.

— А я считаю, что я не на обочине. Я на помойке.

— На помойке, Петя, нет компьютеров, Интернета, душевной и добросовестной директрисы школы-интерната, и тем более, нет банка, который можно грабануть.

— А вы, дяденька, оказывается философ и оптимист.

— Я — пессимист. Потому что многое знаю. Но считаю, что если ты до сих пор не потерял способности мечтать — ты выплывешь.

— Без ног?!

— Про это мы сейчас и поговорим.

— То есть в благодарность за ограбление банка он даст мне денег на операцию?

— Это вряд ли. Хотя попросить, набравшись наглости, стоит.

* * *

Авторитет, выслушав мою историю интернетовского ограбления, задумался:

— Выходит, этот очкарик, может быть нам полезным и охранять наши компьютеры от себе подобных дебилов?

— В принципе, да. Он, кстати, не очкарик, и он мечтает добыть или заработать денег, чтобы сделать операцию и встать из инвалидного кресла.

— Понимаешь, нам он полезен только сидячий. Как только он ножками пойдет, он свалит в более престижное и хлебное место, чем Урюпинск. Хотя мы здесь тоже кое-какие дела крутим! Вот автокраны, например, в два десятка стран продаем. По цене почти мировой! Я хочу встретиться с ним. Поехали.

Всполошившаяся директриса интерната вышла во двор, поинтересоваться, что за люди пожаловали на красивой машине. Петя успокоил ее:

— Не беспокойтесь, Мария Семеновна, это ко мне на счет работы. Я же сам не могу к ним приехать. Вот откликнулись на мои письма, которые я по Интернету писал.

Мы с авторитетом переглянулись и он благодушно улыбнулся:

— Да, талантливый у Вас мальчик вырос. В-общем так, талант-самоучка, — добавил он смотря вслед удаляющейся довольной директрисе, — мы тебя берем на работу. Пока с окладом в три тысячи гринов в месяц. Учти, за то, что ты напорол, я мог бы заставить тебя пахать на нас пожизненно и бесплатно. Просто за еду и койко-место. Но боюсь, Бог накажет за издевательство над инвалидом. Почти все будем вычитать. Поначалу. Сначала ты отработаешь этот наш лимон деревянных, что подарил своему интернату. Потом, примерно через год, начнешь собирать себе на операцию. Но учти, если кто-нибудь залезет в наши компьютеры и совершит что-нибудь подобное в будущем, я уволю тебя. И ты окажешься даже не на помойке. На кладбище. Все понятно? Вопросы есть? Нет? Так я и знал. Все, парни, мне некогда. Очень, кстати, приятно было с вами обоими познакомиться.