Отпрыски Императора - Дэвид Гаймер

— В конечном счете значение имеет лишь то, что я победил, а ты проиграл. Спасибо тебе за состязание в стремлениях.

Каган слегка поклонился.

— Напыщенный лицемерный выродок! — зарычал кузнец войны. — А не пошел бы ты…

Примарх совершил настолько быстрое движение, что Ксирокл его не увидел — только ощутил прочную хватку на голове, потом резкий поворот собственной шеи. Что-то хрустнуло, и жизнь покинула его.

Боевой Ястреб аккуратно опустил тело на землю.

— Поднимай своих астропатов, пусть вызывают сюда флот, — велел он Ишигу. — Ты неплохо справился, но у нас все же осталось немного работы, и ее нужно доделать быстро. Я желаю обезвредить еще несколько таких мест, чтобы расчистить дорогу для Жиллимана, а потом мы двинемся в глубь скопления. Мы нужны Сангвинию: магистр войны собрал у Беты Гармона больше легио титанов, чем мы предполагали.

Ишигу поклонился.

— А с этим что делать, мой Хан?

Его повелитель задержал взгляд на трупе Ксирокла.

— Похорони его с почестями. Он бился хорошо, и не без утонченности. — Каган обратил взор к небесам, уже рассчитывая, куда отправиться дальше. — А утонченных врагов на этой войне надо ценить.

Иэн Сент-мартин. ЛУЧШИЕ АНГЕЛЫ

Я не знаю, почему и как был избран, мне ведомо лишь то, что выбор пал на меня.

В проходе с устланным округлой мозаикой полом раздаются мои тихие шаги.

Тогда, в те ранние дни вознесения, когда каждый новый вздох помогал осознать, как изменяется моя плоть, я двигался медленнее. И такой темп дарил мне время, чтобы впитать окружающее великолепие.

Стены покрывали шедевры, выполненные в масле, фресках и золоте, каждый из которых идеально перетекал в следующий, еще более невероятный, нежели предыдущий. От одного лишь их вида, от каждой их детали по моей иссеченной рубцами коже бежали мурашки. Любая из этих работ заняла бы почетное место в каком угодно мире, за исключением Терры.

Чудеса окружали меня и в следующем коридоре. Удивительные предметы искусства заполняли собой всю поверхность: стены, пол и потолок над головой. Я легко мог бы забыть, где нахожусь, если бы не вездесущее гудение сердца «Красной слезы».

В конце концов взгляду предстает пункт моего назначения. Перед собой я вижу пару высоких двустворчатых дверей с изящными барельефами из жемчуга, рубинов и золота, изображающих изумительную ангельскую красоту. Эти двери охраняют, застыв подобно статуям, два отборных терминатора легиона. Когда я подхожу ближе, их мускулатура из фибросвязок с ворчанием оживает.

Не звучит ни единого слова, но коридор наполняется звоном скрещенных мечей, преградивших мне путь. Я снимаю капюшон багрового одеяния претендента и открываю воинам лицо, на котором еще отражаются следы былой человечности. Терминаторы быстро изучают меня. До моего слуха, ныне улучшенного, доносятся дробные щелчки, пока стражи говорят с единственным обитателем комнаты за дверьми.

С острым скрежетом стали терминаторы опускают клинки и расступаются предо мной, а двери медленно открываются.

Несколько долгих мгновений я стою на проходе, просто наслаждаясь зрелищем. Я представлял себе обширные покои с высоким расписным потолком и ценными работами несравненной красоты, стоящими на постаментах или аккуратно подвешенными в спокойном жужжании стазис-полей. Однако теперь вижу незамысловатую и скромную студию, мало чем отличающуюся от тех, что можно найти в любом городе любого мира во владениях Империума Людей. Но не от этого я замираю как вкопанный.

В центре комнаты стоит источник божественной крови, текущей в моих венах. Такому созданию место в галерее, среди других шедевров, но тогда они показались бы жалкими подделками. Крылья с белыми, как чистый снег, перьями слегка колышутся. Величественное выражение его лица требует верности или даже поклонения.

Я с трудом сдерживаю желание упасть на колени в присутствии примарха и разрыдаться при одном лишь взгляде на него.

Ангел.

— Здравствуй, сын мой, — произносит Сангвиний. — Я с интересом разглядываю твою работу.

Лишь сейчас я замечаю оборудование, наполняющее студию. Инструменты и верстаки, печь и горн, различные пески и раздробленные минералы — все вместе это способно породить настоящие чудеса.

Как и все прочие неофиты, я занимался множеством самых разных видов творчества. Это входило в наше обучение. Я сочинял сонеты и симфонии, рисовал портреты и сцены из истории Ваала, ваял из глины и камня героев прошлого. Но, как случается с каждым Кровавым Ангелом, один вид искусства взывал ко мне особенно упорно, и для меня им стала работа со стеклом.

По правде говоря, тяга к этому материалу, скорее всего, укоренилась во мне гораздо раньше. Воспоминания о жизни до легиона меркнут с каждым прошедшим днем, стремительно рассыпаясь, но иногда в голове всплывают какие-то фрагменты. Изображение тут, оставшаяся эмоция там.

Я помню день, когда погибло мое племя. Его вырезали во время набега орды мутантов, что терроризировали Ваал и его луны в эпоху до прибытия примарха. Я помню окрашивающее землю пламя, которое превращало песок в грязное и иззубренное стекло. Мою жизнь спас осколок этого стекла, коим я сражался, чтобы вырваться к бесконечным дюнам мрачных пустошей, отравленных радиацией, где меня и нашли нынешние повелители.

— У тебя есть все необходимые материалы? — спрашивает Сангвиний, прерывая мои размышления.

— Да, повелитель, — быстро киваю я. — Этого более чем достаточно.

— Тогда вперед. — Примарх указывает на печь и инструменты. — Займись своей работой. Действуй так, словно меня здесь нет.

— Это невозможно, владыка.

Сангвиний мягко улыбается.

Я подхожу к печи, подбираю нужное сочетание песка и осколков матового стекла и засыпаю материал внутрь. Из-за сильного жара содержимое быстро плавится и превращается в лужу обжигающей жидкости на дне.

Делаю вдох и беру стеклодувную трубку — тонкостенный шланг едва длиннее моего собственного роста. Я засовываю трубку в печь, кручу и поворачиваю в руках, чтобы собрать вокруг нее порцию расплавленного стекла. По консистенции материал как мед. Я быстро начинаю отформовывать и лить его, добавляя жара из ручного огнемета и сохраняя массу податливой, пока она не успела остыть слишком сильно.

Спустя часы нагревания и охлаждения, резки и придания формы, а также итоговой прокалки внутри керамического горна моя работа подходит к концу. Когда