Креольские ночи - Сабрина Джеффрис

– Да, – кротко ответила она. Здравый смысл победил в ней желание наброситься на сержанта с кулаками.

– А сейчас я отведу вас в похоронное бюро.

Казалось, она смирилась с обстоятельствами. Однако внутри ее все кипело.

«Я найду отца, – думала Элина. – Он обязательно поможет. И тогда они поймут, что Алекс тоже был «важным» человеком. И тогда справедливость восторжествует. Да, месье Бонанж, даже если мне придется восстанавливать ее в одиночку».

С мрачным лицом она вышла из гостиницы вслед за сержантом.

Рене стоял у камина в гостиной своей сестры, покуривая сигару и поджидая, когда Джулия закончит переодеваться к обеду. В этот момент в комнату, вошел Франсуа.

– Дядя Рене! – произнес Франсуа со своей обычной слащавой улыбкой на лице. – Как приятно тебя видеть!

Рене поздоровался с племянником без особого воодушевления. В его присутствии, с тех пор, когда Франсуа был еще маленьким Мальчиком, он всегда чувствовал себя неуютно, и даже сейчас, когда тот давно уже не был ребенком, это странное чувство не покидало Рене. Бонанж предпочел бы видеть Франсуа тем шестилетним пареньком, каким он был, когда Рене уезжал из Нового Орлеана. Став взрослым, Франсуа сильно всех разочаровал. И теперь Рене задавался вопросом, не следует ли напомнить Франсуа, что отныне тот стал главой семьи Ванье и должен взять на себя ряд обязанностей.

– Спасибо, что согласился провести этот день с маман, – добродушно проговорил Франсуа. – Я так не люблю все эти дела… Не уверен, что я смог бы выдержать такую пытку – сидеть и слушать болтовню светских леди, и это после того, как мы с Этьеном и Алсидом провели восхитительную ночь с тремя очаровательными… э… цыпочками. – Он хитро подмигнул Рене. – Мы вшестером начали нашу бурную ночь еще засветло, и продолжалась она почти до самого рассвета. И хотя мы ни разу не вышли из дома Этьена, время провели просто великолепно. Так что большое тебе спасибо за то, что взял на себя труд побыть сегодня с маман.

Рене с раздражением смотрел на племянника. Франсуа всегда хвастался своими любовными похождениями, вместо того чтобы хоть раз обсудить важные дела.

– Если хочешь меня отблагодарить, проводи больше времени с матерью, а не трать его на игру в карты, дуэли и шлюх. Сейчас как никогда ей нужна твоя поддержка. Она до сих пор убита горем и постоянно думает о Филиппе. Так что не доставляй ей лишних волнений.

– Я вполне могу позаботиться о маман, – огрызнулся Франсуа. – Но ты ведь и сам не прочь поиграть в карты, постреляться и порезвиться с девочками, разве нет? – добавил он сварливым тоном.

– Преуспевающий креольский джентльмен! – необычно жестким голосом произнес Рене. – Время от времени я играю, и пару раз мне пришлось отстаивать свою честь. Да и женщин я, конечно, не сторонюсь. Но для меня это не главное в жизни в отличие от тебя и твоих дружков.

Губы Франсуа искривились в улыбке.

– Ходят слухи, что ты дрался на дуэли вчера вечером, дядя Рене. Один из тех, кто был вчера у Джона Дэвиса, сказал, что ты пристрелил какого-то шулера и теперь тебя считают героем.

Когда Рене поднял на племянника глаза, в них светилась ледяная ярость.

– Тебе пора бы знать, что в Новом Орлеане всегда полно слухов, но почти все они после детального расследования оказываются простой болтовней. Насколько я помню, ты убил сына судьи в прошлом году, и ходили слухи, что ты сделал это не в честной дуэли, а просто хладнокровно застрелил его. Значит, это тоже правда? Этим вполне можно объяснить ненависть судьи к тебе.

Франсуа вспыхнул и нервно заерзал под пристальным взглядом дяди.

– Это была честная дуэль.

– Возможно. Но с тех пор, как я вернулся в Новый Орлеан, я наблюдаю за тобой. А еще я говорил с поверенным твоего отца.

Франсуа возмутился, но почел за лучшее промолчать.

– Тебе двадцать один, но ты считаешь, будто весь мир принадлежит тебе.

– Но если ты не займешься делами, имение твоего отца в очень скором времени попросту разорится. За фермой нужно следить. Да и городской особняк требует внимания. Ты ведь займешься всем этим, правда?

Глаза Франсуа блеснули, он хотел возразить. Однако взял себя в руки и процедил сквозь зубы:

– Да, дядя.

В этот момент они услышали, что по лестнице спускается Джулия, подзывая горничную.

Рене подошел ближе к своему племяннику.

– И, Франсуа, – прошипел он еле слышно, – Джулия очень расстроится, если услышит, что я сделал что-то, за что меня могут арестовать. Если слухи об убийстве этого шулера достигнут ушей твоей матери, я задушу тебя собственными руками. Надеюсь, ты меня понял?

Франсуа кивнул, глаза его беспокойно блеснули.

– Прекрасно, – сказал Рене. Он повернулся, чтобы погасить сигару, потом улыбнулся Франсуа. – Расслабься. Покуда ты помнишь, что главная твоя задача – беспокоиться о благополучии матери, мы с тобой будем ладить.

Франсуа кивнул и выскочил из комнаты.

Рене смотрел ему вслед, и его вдруг наполнило нехорошее предчувствие, которое он не мог объяснить. Его удивило, что именно Франсуа узнал о смерти Уоллеса. И все же Рене ничего не мог с этим поделать. Если по городу поползли слухи, их уже не остановить. А отрицать их значило бы ухудшить ситуацию. Единственно правильным решением было сейчас попросту не обращать на них внимания, продолжая настаивать на своей невиновности перед полицейскими. А остальные пусть думают что хотят.

Все, кроме Джулии, конечно. И еще одной, о которой он пока никому не говорил. Кроме женщины с зелеными глазами и сладкими манящими губами. Рене тут же себя обругал. Возможно, сейчас она находится за много миль от Нового Орлеана в поисках нового покровителя. И если Рене не забудет ее лицо, ничего хорошего из этого не выйдет.

Лишенный плоти, ее образ походил скорее на Мону Лизу Леонардо да Винчи – таинственный, но безжизненный. Со временем он померкнет, твердил Рене самому себе, как и многие другие. Но что-то говорило Рене, что пройдет много времени, прежде чем он сумеет забыть это лицо. Очень много.

Доверяя кому-то свои секреты, отдаешь в его руки собственную свободу.

Испанская пословица.

Между Элиной и ее семьей стояла теперь только зеленая деревянная дверь. Девушка осматривала огромное здание, которое, как ей сказали, и было семейным гнездом Ванье.

«Пожалуйста, пусть они помогут мне найти отца», – молилась она про себя. Хотя она и ходила в тот отель, из которого пришло последнее письмо от Филиппа, хозяин отказался отвечать на ее вопросы, как только услышал ее фамилию. Он тоже слышал о смерти месье Уоллеса. Он и так уже послал Алекса в Орлеанс-Холл – правда, так и не сказал зачем – и не хотел быть еще больше втянутым в эту историю. К счастью, имя Ванье было всем хорошо известно, и Элине не составило большого труда найти человека, который охотно показал ей, где располагается их семейный особняк.