Боевые псы не пляшут - Артуро Перес-Реверте

И короткой, исполненной достоинства рысцой затрусил туда, куда его повели.

Не очень скоро, но пришел и мой черед. Вернее, «наш», потому что нас с терьером вытащили вместе. Шли мы, страдая и напрягаясь от того, что слышали, а слышали мы тот неистовый, яростный лай, какой бывает во время схватки, и узнали, кажется, голос лабрадора. Потом все смолкло. Потом нас развели, и я потерял из виду бедного терьера, который трепетал, как листок на ветру.

Войдя в ангар, я прежде всего поднял голову и осмотрелся. Мы, собаки, видим то, что находится где-то на высоте человеческих колен, это самое большее. Мир предстает нам на этом уровне, и нам хватает. Другое дело, когда мы поднимаем глаза на лица наших хозяев, если, конечно, они у нас есть. Лица, которые мы часто видим, к которым внимательно приглядываемся, на которые смотрим, как на лицо бога – он тебя кормит, он о тебе заботится, он тобой владеет и распоряжается. Люди в Барранке не были моими хозяевами (во всяком случае, я их таковыми не считал), однако по их лицам мне хотелось прочесть мое ближайшее будущее. Прежде мне уже приходилось видеть подобные, и в немалом количестве, и увиденное теперь сомнений не вызывало: эти зеленовато-желтые лица принадлежали людям скверным и напрочь чуждым жалости. И читались на них лишь жестокость, спесь и злоба.

Меня подволокли к площадке диаметром примерно лап двадцать – как вы знаете, длина собачьей лапы это плюс-минус тридцать сантиметров, – посыпанной взрытым и истоптанным песком, куда уже почти впиталась, оставив большие бурые пятна, недавно пролитая здесь кровь. За пределами этой площадки я сумел разглядеть, что у ног людей лежит лабрадор – его неподвижное и окровавленное тело.

Я глубоко вздохнул и повернулся ко входу в ожидании противника. Хоть бы это оказался тот самый, думал я, напрягая мышцы, ощетиниваясь, чувствуя, как запах влажного от крови песка пробуждает во мне давние инстинкты. Хоть бы я мог расквитаться с этим убийцей. Хоть бы ко мне вывели того бойцового пса, который убил лабрадора, носившего такое смешное для собаки имя Томас. И хоть бы тот, прежде чем отплыть к Темному Берегу, ощутил напоследок теплый запах девочки, когда-то давшей ему, щенку, такую кличку.

В этот миг раздались какие-то крики, грянул хохот, а человек, державший меня, резко дернул поводок и одновременно полоснул меня по спине хлыстом, чтобы разгорячить. И тут я увидел, как из-под ног у людей испуганно смотрит на меня терьер Куко.

Время – что по-собачьи считай, что по-человечьи – будто остановилось. Куко стоял передо мной на пятачке арены: его держали на поводке, хотя какого, извиняюсь, надо было его держать – он дрожал всем телом и шагу не в силах был ступить. Тогда его, наоборот, принялись тянуть ко мне поближе и тоже хлестать для куражу. Однако в его случае вместо животной злобы добились только ужаса. Терьер не мог и не хотел драться. Ясно было, что судьба его – стать спарринг-партнером на один раз, второго он не выдержит, чтобы двуногие смогли оценить мои боевые качества. Испробовать меня поначалу на легкой добыче. Учебное убийство. Но ведь я пришел сюда именно для этого – чтобы занять какое-то положение и потом сплести интригу. Слишком далеко я зашел, слишком многим рискнул… теперь поздно идти на попятный. Теперь на кону стояла и моя жизнь. А это, само собой, означало смерть для терьера.

Играя свою роль, я оскалился и залился яростным лаем, хотя смысл его могла разгадать только эта несчастная псина, стоявшая передо мной.

– Мне очень жаль, старина, что так вышло, – вот что значил мой лай.

Выпученными глазами Куко скользнул по мне, словно не узнавая. Словно не мог сфокусировать их.

– Пожалуйста… – наконец пролаял он в ответ.

– Ничего не могу сделать.

– Не нападай на меня, прошу тебя… – взмолился он. – Сжалься. Не убивай.

– Это невозможно, Куко… Либо ты, либо я. Сам знаешь… Ты – одноразовый спарринг-партнер. Если не я, так другого приведут.

Он затрясся так, что у него подогнулись задние лапы, между которыми был зажат хвост. И чуть не упал. Человек, державший поводок, встряхнул Куко, хлестнул его по спине.

– Отпусти меня, – снова проскулил терьер. – Дай уйти.

– Не могу. Ты сам знаешь, что не могу. А и отпущу – далеко не уйдешь.

– Тогда хоть не убивай… Можешь ранить, если хочешь, но не убивай.

– Им не этого надо.

– Я жить хочу!

Я подался вперед, оскалился, как бы показывая, что невтерпеж накинуться на него. Люди встретили это одобрительными криками.

– Это будет быстро. Бросайся на меня – обещаю, что все произойдет очень быстро. Ты ничего даже не почувствуешь. – И мотнул головой, показывая на людей. – Хочешь, чтоб тебя затравили как зайца? Не доставляй им такой радости.

Он повел вокруг глазами, полными ужаса. Свесил язык меж смехотворных клычков.

– Умри достойно, – сказал я. – Как настоящий пес.

Он весь скорчился в отчаянии. Заскулил. Присел на задние лапы, отставил хвост и выпустил струйку жидкого помета. Человек снова стегнул его концом поводка.

– Избавься навсегда от этих сволочей. Давай. Атакуй – и покончим с этим.

Он вдруг застыл, еще шире открыв глаза:

– Обещаешь, что это будет быстро? Клянешься Великим Псом?

– Я не верю в Великого Пса, но клянусь. Бросайся на меня. Прыгай прямо в пасть и ни о чем не беспокойся. Предоставь все мне.

Он затряс головой.

– Ты меня обманываешь, гад… Ведь знаешь же, что я не могу этого сделать.

– Не обманываю. Я знаю, что говорю и что делаю. Нет у тебя другого пути. Вперед, Куко! Ты сможешь!

– Ты все врешь и путаешь меня! – завыл он, и человек снова дернул поводок. – Не могу!

– Да вспомни ты, слякоть, о своих предках-волках. Соберись с духом. Перестань трусить. Представь, что твой хозяин – тот, у кого тебя украли, – смотрит на тебя сейчас. Ты же не хочешь разочаровать его? Ведь не хочешь, правда? Он смотрит на тебя.

Куко вдруг затих. И как будто призадумался.

– Хозяин… – простонал он.

– Да. И он смотрит на тебя. Разве ты не видишь? Смотрит, как ты дерешься, и приговаривает: «Хороший… хороший пес».

Он помедлил еще мгновение. Потом глубоко вздохнул и словно преобразился. Испуг исчез, сменившись какой-то дикой отчужденностью, и я увидел, как в этот высший и последний час ему на помощь пришли позабытые древние инстинкты. И, как по волшебству, исчез маленький, робкий, насмерть перепуганный терьерчик – вместо него появился настоящий пес. Я видел, как он торчком вздернул уши, взъерошил шерсть на загривке и на темени, ощерился и сильно дернул поводок, требуя отстегнуть карабин с ошейника. И под гремевшие вокруг нас смех и крики бедный песик, наконец-то обретший мужество, словно почувствовал на себе взгляд своего потерянного хозяина, разинул пасть, закрыл глаза и ринулся прямо на меня. Я же, почувствовав, что и меня спустили с поводка, успел приподняться на задних лапах, принять его передними и молниеносно сомкнуть клыки у него на шее под углом челюсти, где проходит главная жила: перекусишь ее – быстро, чисто и милосердно отправишь собаку на Темный Берег.