Диомед, сын Тидея. Книга 1. Я не вернусь - Андрей Валентинов

– Мекистий!

– Да ну вас, завели! Ладно, так и сделаем. Как говорит в Аиде мой прадедушка Тантал: «Попытка – не пытка».

– Эй, богоравные, давайте-ка споем! Зря что ли жертву приносили? Сейчас, когда он про «радуйся» начнет.

– Капаней, пасть на ширину колчана!

– И-и-и раз!

– Р-р-радуйся мно-о-ого, о до-о-очерь эгидодержавного Зевса-а-а-а-а!!!

Ой, мои уши! Сейчас оглохну. И жрец оглохнет. И тети оглохнут!

– Ныне ж те-е-ебя помяну-у-ув, к тр-р-ра-а-а-апезе мы-ы-ы п-р-р-риступа-а-а-а-а-а-аем!!!

Ну вот, и жрец не выдержал – за голову схватился. А крыша? Не развалилась? Не иначе сама Сантида поддержала!

Смеются – все смеются. Мой папа, дядя Капаней (ух, раскраснелся!), дядя Полиник, дядя Мекистий... И мы смеемся. И даже жрец.

А, может, мой папа – еще маленький? И остальные – тоже?

Ну, ладно. Пора и к трапезе (к тр-р-ра-а-а-апезе!!!) приступать.

Проголодался!

* * *

Флейтисток не звали и не пили даже.

Зато нас выгнали – почти сразу. Вот только барана доели. У дяди Гиппомедонта самые толстые бараны в Ахайе. И сам он самый толстый.

(Это я шучу. Дядя Гиппомедонт – хороший.)

В общем, выгнали. Выгнали – и даже двери заперли. И всех теть выгнали. То есть, не выгнали – их тетя Клея, дядина жена, ковры смотреть пригласила.

И хорошо. А мы пошли гидру искать!

Дом дяди Гиппомедонта на холме стоит. Почти рядом с храмом Сантиды. С холма даже море видно. Море – направо, а прямо – болото. Алкиония называется. Вот мы туда и пошли.

Про Алкионию нам Полидор рассказал. Он тут все знает. И я бы знал, если б вырос здесь. А интересно! Если к морю идти – прямо на могилу попадешь. Безголовую. Там сыновья басилея Египта лежат – те, чьи головы у нас в Аргосе похоронены. Стоило так далеко головы везти! А еще тут рек много – и Фрикс, и Понтин, и... В общем, еще две, я их и не запомнил. Правда, мелкие все. Как ручейки.

Полидор сказал, что надо поспешить, потому что скоро стемнеет. Сказал – а сам спешить не может. Толстый потому что. И щеки у него большие. Большие – и шевелятся. За обедом, наверное, не докушал.

С холма идти легко. Даже если не по тропинке. А за холмом лес. Правда, Полидор сказал, что это не лес, а роща. И растут там платаны. Священные. И в этой роще громко разговаривать нельзя. Мы и не разговаривали. Мы просто шли. А потом нас Полидор на полянку вывел. На полянке тоже платан – один. Очень-очень высокий. А за поляной – дырка в земле.

Темная.

Мы хотели дальше пойти, но Полидор сказал, что мы должны тут остановиться. Потому что это не просто платан, а Тот Самый.

Тот Самый!

Под этим платаном дядя Геракл...

Ух, ты-ы-ы!

Долго мы платан этот смотрели. Оказывается, под ним Гидра лежала, а дядя Геракл с дядей Ификлом и Иолаем-племянником подкрались... А Гидра в пещеру убежала.

А они за ней!

Мы и в пещеру слазили, но тут же обратно вылезли. Темно! И Гидры там давно нет. Ее дядя Геракл убил.

Пока мы платан и пещеру смотрели, солнце уже вниз пошло. За холмы. И Полидор сказал. что нам поспешить нужно. Потому что тут живых гидр нет, они только в болоте живут. В Алкионии.

Алкиония – за лесом. Тут, оказывается, два болота есть. Алкиония – Дионисово болото. Он, Дионис, через него в Гадес спускается. Там какой-то «дромос» есть. А еще дальше за Зимним ручьем (Хеймарром по-здешнему) – Аидово болото. Там тоже «дромос», но уже самого Аида-Гадеса Подземного. Полидор сказал, что туда лучше не ходить. Особенно вечером.

Что ходить не надо – это понятно. А вот «дромос»...

(Полидор признался, что про «дромос» ему папа рассказал. Рассказал – и велел никому не передавать. Это – тайна.)

Мы с Капанидом ничего не сказали, но подумали. Если бы нам папы молчать велели, мы ни за что бы не проболтались. А Эвриал сказал, что «дромос» – это вход в гробницу. Он такое в Микенах видел. И у нас в Аргосе тоже. Когда его тетю хоронили.

Ну, тогда все понятно! Гадес – это гробница и есть. Для всех сразу. И нам сразу же дальше идти расхотелось.

Но – пошли!

– Только тихо! Пригнитесь!

Это – Полидор. Приказы отдает.

– Дальше не ходите – ноги промочите. Все! Ждем!

«Дальше» – это уже в болото. Мы на краю. Здесь мокро, под сандалиями чавкает. И воняет – в смысле, плохо пахнет.

– А когда?..

(Это Эвриал – который коричневый).

– Тихо, говорю! Скоро. Сейчас!

И действительно...

– Ой! (Ферсандр, кажется. А, может, и Эвриал.)

– Где?!! (это мы все)

– Тихо! Да вот же! Гидра!

Гидра?! Маленькая черная змейка... А вот и еще одна! И еще!

– Это что – гидра?

– Вот мелюзга глупая! Конечно, гидра! Они все такие.

Мы так огорчены, что даже не обижаемся на «мелюзгу». И это – гидры? Да это же просто змеи, у нас их возле Аргоса в каждом болоте навалом! Мелюзга, в общем.

Да как же так?

Смотреть дальше не захотелось. Тогда Полидор сказал, что пора назад идти. Мы и пошли.

Только сначала Полидор отдышался – он ведь толстый. Отдышался – и рассказал, что гидры тут, в Алкионии водятся.

Маленькие.

Оказывается, гидры – почти как змеи. Только змеи расти не умеют. А гидры умеют. Но они не всегда растут, а только если в море попадают. А в море они попадают, когда сильные дожди бывают, и болото разливается – до речки Фрикс. А речка в море впадает. Какие гидры до моря доплывают, те и растут.

А та гидра, что дядя Геракл убил, из моря выползла. Она по ночам ползала и овец кушала. И коз, и людей – кого встретит. Вот дядя Геракл ее и убил.

Значит, большие гидры все-таки есть?

Полидор сказал, что есть. В море. Если по берегу Фрикса идти, то как раз к морю выйдешь. А там – скала, на конскую голову похожая. Вот к той скале гидры и выплывают. Ночью. Иногда.

Они-то выплывают, но мы туда не пойдем. А не пойдем, потому что поздно. Поздно – и дядя Гиппомедонт запрещает. И вообще, к той скале ночью ходить нельзя.

И днем – тоже.

* * *

Тихо. Темно. За дверями – тоже тихо...

– Ну чего, Капанид, сбегаем?

Молчит, сопит.

Думает.

– Угу...

Это здесь тихо, а в зале до сих пор пируют. Но пируют как-то не так. И вина туда не носят, и флейтисток нет... И дядя Капаней не поет. Если бы пел – слышно было бы. До самой Лерны слышно!