Привет, моя радость! или Новогоднее чудо в семье писателя - Олег Рой

– Не-е-ет!.. – протянула девочка в ответ на предложение. – В таких случаях у нас вызывают «Скорую помощь»! Приезжает доктор и…

– Я сошел с ума… – обхватив голову, негромко простонал Константин. – Это невозможно! Невозможно… Это галлюцинации! Мне действительно надо в больницу…

Предполагая, что все еще спит и видит удивительный сон, писатель неосознанно попробовал изменить его сюжетную линию. С профессиональной быстротой констатировав самое страшное… Ну, допустим, Бедокура слопал хищный зверь из тех, что водились в лесах вокруг Джингл-Сити. Произведя это печальное, но вынужденное действо, он надеялся тут же проснуться в нормальном, ну хотя бы реальном мире. Но увы… Драматический и жестокий вираж, нарушающий все каноны сказочного повествования, не произвел должного эффекта. Герой его произведений по-прежнему поглядывал на него и смешно щурился. Похоже, он зажил самостоятельной жизнью, как это порой бывает с точно угаданными персонажами.

– Что ты, папочка! Зачем тебе в больницу? – испуганно воскликнула Лиза. – В больнице тебе будут делать уколы, давать всякие разные горькие лекарства…

– Горчичник на спину прилепят! – поспешно добавил Бедокур и, присев на край тарелки, озабоченно добавил: – А может, даже два, и не на спину! А уж уколы – это точно.

Константин с ужасом посмотрел на сказочного героя. Да, да, ему не показалось… Бедокур действительно говорил и, как обычно, несколько невпопад, но все же по делу. Голос его обладал некоторой ворсистой хрипотцой и был довольно привлекательным, но знаменитому писателю не удалось в полной мере оценить эту новую характерную деталь образа любимого персонажа. Писатель, нет, скорее дикий испуганный зверь, соскочив с прямой каменной ветки, поспешно пересек кухню и, стараясь не шуметь, скрылся в густой чаще темного коридора…

А началось все так.

За окном разгорался короткий зимний день. Панорама города светлела с каждой минутой, и, словно из негатива позитив, на горизонте постепенно проявлялись рельефные очертания домов, фабричных труб и похожие на долговязых аистов ажурные силуэты башенных кранов.

Проснувшись, Лиза почувствовала, как по ее кровати торопливо ходит кто-то маленький и, похоже, чрезвычайно неуклюжий… Мгновенно вспомнив все, что случилось с ней накануне, девочка осторожно, как будто боясь спугнуть свое робкое предположение, приподняла веки и…

Увидев Бедокура, она не закричала от восторга, как можно было вообразить. Наоборот, желая успокоить любимого героя, который к этому времени уже предусмотрительно спрятался в складках мягкого одеяла, Лиза тихо с ним поздоровалась и тут же предложила вместе посмотреть большую красочную книгу. Прошло немногим больше четверти часа, как они уже весело смеялись, рассказывая друг другу разные истории.

– А ты уверена, что… что он… – продолжил Бедокур после скоропалительного ухода писателя. – Что он мне, как ты говоришь, вроде отца?.. Почему же тогда он не обрадовался совсем и даже не обнял меня? Не проявил… эти… отцовские чувства? Может, не узнал?

– Перестань! Какая глупость… Конечно, узнал! – не колеблясь, возразила Лиза. – Наверное, папа не выспался, устал… Знаешь, сколько ему приходится работать?! И все это ради тебя! Понимаешь? А теперь он просто должен привыкнуть, что ты рядом…

– Привыкнуть? – удивленно переспросил Бедокур.

– Да! Мне всегда так бабушка говорит, когда кофту колючую надевает! Пройдет немного времени, пооботрется и не будет кусаться… Зато тепло! Понимаешь?

– Кажется, понимаю… Кофта… Бабушка… – пробормотал он и, задумчиво склонив голову, уточнил: – А у тебя еще и бабушка есть?

– Целых две! – призналась девочка и, достав плетеную хлебницу, заботливо предложила: – Ты, наверно, голодный, намазать тебе сладкий шоколадный бутерброд?

– Пожалуй, намажь… То есть конечно, и можно не один! – обрадовался Бедокур и, забравшись на плечо девочки, с восхищением добавил: – У вас такой большой светлый дом, и крыша, наверное, не протекает… А цветов в вашем огороде много? Знаешь, я очень люблю медуницы… И еще клубнику.

– Что ты! Большой огород есть только у бабы Мари в деревне, а это квартира на двадцатом этаже! – засмеялась Лиза, но заметив, что ее необыкновенный собеседник ничего не понял, поспешила объяснить: – Квартиры – это много маленьких домиков под одной крышей! Понимаешь? В них всегда тепло и сухо, а еще есть горячая вода и большой холодильник с замороженными пельменями и остатками пиццы!

Бедокур с восхищением покачал головой.

– А у меня в Джингл-Сити совсем маленький домик, а раньше вообще был только ржавый вагончик… И совсем нет холодильника с тюленями… нет, с пельменями… – смущенно сказал он и, спрыгнув на стол, добавил: – Вот у Фроси… Вот у нее очень уютно! В комнатах чисто и много всяких разных блестящих штучек. Правда, она меня не слишком часто приглашает в гости…

В это время гонимая ветром череда облаков неожиданно прервалась, и сквозь стекла в кухню мгновенно проникли солнечные лучи, наполнив ее струящимся золотистым светом.

– Пушистик! Мой дорогой Пушистик! – Девочка вскочила со стула и, подхватив Бедокура, принялась кружиться, с нежностью приговаривая: – Как здорово! Как здорово! Я так долго мечтала об этом! Представляешь? Мы теперь вместе, мы теперь лучшие друзья! У тебя будет новый домик… Нет, не домик! Целый дворец! И пони, и волшебные палочки, и самые-пресамые королевские шляпы! Ты только не грусти!..

Раскинув маленькие лапки, Бедокур в конце концов не выдержал и весело засмеялся. Подражая самолету, герой ухитрялся при этом урчать и посвистывать, а когда Лиза «пролетала» с ним над столешницей – прижимал ушки и…

– Посадка!.. Посадка!.. – кричали они, лишь на мгновенье выныривая из пьянящей волны безудержного хохота.

А между тем…

Оказавшись в своем кабинете, Константин решил немедленно вызвать психиатрическую помощь, но, вспомнив, что подобные обращения не остаются без внимания прессы, передумал. Задернув шторы и туго перевязав голову полотенцем, он принялся искать какие-нибудь спасительные лекарства, которые, возможно, затерялись в недрах его книжных шкафов. Прошло больше четверти часа. В ходе лихорадочных разыскных мероприятий в воздух то и дело поднимались разнообразные предметы и целые стаи исписанных страниц. Перерыв все, знаменитый писатель, казалось, уже потерял надежду найти целительное средство, как вдруг… Выдвинув потайной ящик, скрытый под очередным собранием сочинений, он обнаружил целую упаковку какого-то снадобья и торопливо схватил коробку.

– От кашля, да еще и просроченные… – взглянув на разноцветные леденцы, простонал Константин и без сил рухнул на диван. – Неужели все кончено?.. Все, все…

Закрыв глаза, он попытался собраться с мыслями, но под оглушительный аккомпанемент бьющегося сердца сделать это оказалось почти невозможно. В тревожной темноте, быстро сменяя друг друга, перед ним проносились воспоминания, некоторые из которых казались совершенно выцветшими и едва различимыми, как старые фотографии. Вот он ребенком мчится с горы на велосипеде и, внезапно потеряв равновесие, с размаху врезается в толстого мужчину. И тут же слышит громогласное: «Ты с ума сошел, что ли?..» Или на катке на новеньких остро заточенных коньках, без шапки, обгоняет девчонку из параллельного класса и, совершив перед ней дерзкий разворот, слышит опять: «Сумасшедший!..» А что было на его собственной свадьбе, когда Марья Васильевна обнаружила его за занавеской, торопливо записывающим что-то в блокнот, и гневно протрубила: «С катушек ты, что ли, слетел, зятек?!»