Серые пчелы - Андрей Курков

Впереди огоньки Светлого появились. Остановился на мгновение Сергеич. Ощутил вес рюкзака на спине. Потер рукавицами щеки, стирая с них «налипший» за дорогу морозец.

– Ты чего это опять? – удивилась баба Настя, дверь ему открыв. Из-за ее спины знакомый шум донесся. – Забыл что?

– Я это, отдать забыл! – Сергеич посмотрел на хозяйку дома так, словно она должна была его и без слов понять. – К тебе детишки заходили, когда я борщ ел! Это ж соседские?

– Ну да, Валины!

– А ты скажи, где они живут! Я им гостинцы принес!

– Ну ты и дурень, – развела руками баба Настя. – Не мог завтра прийти? Чего тебя назад по темноте понесло?

– Ну я… – попробовал было объяснить Сергеич, да в мыслях потерялся. – Сам не знаю. Хорошо у вас, свет в окнах! Электричество. И вон телевизор у тебя работает! – он узнал, наконец, шум, из-за спины хозяйки дома до его ушей долетавший.

– Так ты что, по телевизору соскучился? Ой, бедняжечка, – закачала она горестно головой. Ему даже показалось, что в глазах у старушки слезы сочувствия блеснули. – Это ж ты три года без телевизора! Батюшки! Какая мука-то! Да заходи быстрей, заходи! – заторопила она его.

– Нет, давай сначала я детям конфеты отнесу, а потом уже зайду! – проговорил он мягко.

– Справа по улице второй дом. Там у калитки на заборе деревянная звезда прибита – у них дед в войну с фашистами погиб. Она раньше красной была, а теперь серая, как забор.

Прошел Сергеич по правой стороне улицу до деревянной звезды у калитки. Во двор вошел. В двери стукнул.

– Кто там? – женский голос изнутри дома отозвался.

– Это Сергеич, из Малой Староградовки. Подарок детишкам принес!

Впустила его женщина Валя, а когда он разуваться в коридоре начал, остановила. Прямо в комнату провела. Там шумно-громко. Тоже телевизор включен и на экране кто-то с кем-то ругается. Но как-то звонко очень, почти весело.

Замер Сергеич, взглядом к экрану прильнув. В руках рюкзак, с дивана на него мальчишки в теплых байковых пижамах и девчонка в синих колготках и кофте зеленой смотрят удивленно. Он им интереснее телевизора показался.

– Че это они там? – отмер наконец Сергеич и, кивнув на телевизор, у хозяйки спросил.

– Да это Москва! Про Украину спорят! – спокойно ответила она. – Так что там у вас для детишек?

– А! – очнулся Сергеич. – Вот вам, от Деда Мороза! С опозданием…

Протянул рюкзак женщине. Она его к столу, укрытому белой кружевной скатертью, поднесла. Пакеты с конфетами достала. Детишки подбежали.

– Это от того Деда Мороза, у которого сережка в ухе? – девчонка спросила.

– Ага, от него, – кивнул Сергеич. – Он извинялся. Сам не смог. Приболел.

– Лучше позже, чем никогда! – проговорила женщина Валя.

Протянула гостю пустой рюкзак.

– Не надо, оставьте! Может, пригодится!

– Так, а что надо сказать за подарки? – оглянулась она на детишек.

– Спасибо! Спасибо! Спасибо ему передайте! – наперебой затараторили детишки в три голоса.

– Передам, передам, когда увижу, – ответил Сергеич. – Ну, пойду я! Пора мне!

– Что, назад в Малую Староградовку пойдете? – Голос хозяйки ее внезапное волнение выдал. – Ой, как же вы там живете? Ни магазина, ни почты… Нет, нельзя так! Вы подождите! Я быстро!

Выскочила она во двор. Вернулась минут через пять, в руках – рюкзак чем-то набитый. Протянула его гостю.

– Осторожнее! – предупредила. – Там трехлитровка с салом!

Сергеич изумленно улыбнулся. Не ожидал он такой доброты от незнакомой женщины.

Вернулся к бабе Насте.

Уселись они вдвоем перед телевизором. На экране за столом три человека в галстуках.

– А чего ж она до сих пор не развалилась? – спросил один телечеловек у двух других.

– Так ведь их теперь полностью Америка и Европа содержат. Отбирают деньги у своих бедных и нищих и украинцам отдают! – принялся отвечать другой. – А когда их бедные и нищие поймут, что происходит, то они и в Америке, и в Европе против своих политиков майданы устроят!

– Ну тут я с вами не согласен, – вступил в беседу третий телечеловек. – Не все так однозначно с Америкой и Европой. Для них Украина – только инструмент. Инструмент, которым они хотят Россию с политической карты мира сковырнуть.

– Ты это понимаешь? То, что они говорят? – перевел Сергеич взгляд с телеэкрана на бабу Настю.

– Ну все – не все, а понимаю! Это ж российское телевидение, а не эти из Киева!

– А эти у тебя ловятся?

– Сейчас да, а два года не ловились! – ответила хозяйка дома.

Взяла в руки пульт. Перещелкнула телеканал.

На экране появилась женщина с лицом, залитым зеленкой.

– Я буду подавать в суд! – говорила она журналистке, держащей микрофон у ее рта, тоже частично зеленкой подкрашенного. – Я депутат и имею право на свое мнение!

– Так это ж эта! – узнал Сергеич даму в зеленке. – Это ж наша! Как ее? Королевская!

– Вот видишь! У них хоть по телевизору такое не показывают! – мотнула огорченно головой баба Настя. – У них культурно за столом сидят! Говорят грамотно! Может, переночуешь уже? Чего на ночь глядя идти?

– Нет, спасибо! – Сергеич по-своему понял предложение бабы Насти. Подумал, что спать она хочет, но в его присутствии ложиться не будет.

Попрощался с хозяйкой дома тепло. Обнял старушку по-родственному. Чуть случайно ее к себе в гости не позвал, да вовремя язык свой неразумный остановил.

Ноша в рюкзаке разгибала позвоночник тяжестью, но Сергеич упрямо на ходу вперед наклонялся, равновесие в ходьбе выискивая. Где-то далеко за спиной, за Светлым, тарахтела артиллерийская канонада. «Это, наверное, там, где Гнутовка», – подумал пчеловод и шагу прибавил.

За окном февральское солнце неожиданно разыгралось так, будто после долгого плена свободу почувствовало. Это Сергеич понял, как только глаза открыл. Тишина в доме неправильной и излишней показалась. Прислушался он, дыхание затаив. И понял причину своего беспокойства – взгляд его на молчавший будильник ушел, что на подоконнике стоял. Тот не тикал, стрелки на половине одиннадцатого замерли. Стало быть, заспался Сергеич. А вот на сколько заспался, понять не мог. Даже не ясно было ему, какие пол-одиннадцатого тот показывает: вчерашние вечерние или сегодняшние?

Не вставая с кровати – куда спешить-то? – стал Сергеич вчерашний день вспоминать. Это ж сколько он натопал? Двенадцать километров, что ли?

Хмыкнул горделиво. Полежав еще немного, поднялся на ноги. Ладонь к боку буржуйки приложил. Едва теплой она оказалась. Добавил в топку угля. Оглянулся на замерший будильник.