Активист. Теодор Бун расследует - Джон Гришэм

Майор внимательно слушал. Когда Тео закончил, он долго молчал, глядя на воду, и наконец сказал:

— Тео, лидерство требует определенных качеств. Четкое планирование, умение предугадать развитие событий, а главное, способность не терять головы в минуту опасности. Я учился этому в боевых условиях, там часто приходится за долю секунды принимать решения, от которых зависят жизни людей. Ты среагировал с опозданием. Ты обязан был немедленно отвести своих людей из опасной зоны.

— Значит, я виноват, что Перси ужалила змея?

— Не совсем. Но в данных обстоятельствах ты повел себя не так, как надлежало.

— О’кей, если бы при виде змеи я заорал всем отойти, вы думаете, Перси бы меня послушался? Он вечно поступает наперекор. Он меня не слушает. Он и вас не слушает. Он ни во что не ставит родителей и учителей. В прошлом месяце его на три дня отстранили от занятий, потому что он взорвал пачку петард на скрипичном концерте. В прошлый раз он забыл взять в поход зубную щетку, смену белья, чистые носки и фонарик. Он дважды заваливал экзамен на звание стажера. Он просто дурак, вы же сами знаете!

— Поэтому ему и полезно быть в скаутском отряде. Перси нужно привыкнуть к дисциплине и хоть чему-то научиться.

— Удачи вам в этом.

Майор повернулся к Тео:

— Ты командир звена, один из лучших скаутов в отряде, но в критической ситуации ты показал свою несостоятельность. Ты позволил отряду приблизиться к опасной змее, в результате чего скаут оказался в больнице с распухшей ногой и перспективой на всю жизнь остаться со шрамами. И это он еще легко отделался. У меня нет выбора, Тео. Я вынужден отстранить тебя от командования. Не хочу ставить тебя в неловкое положение, поэтому объявлять об этом не будем до следующего собрания. Никому ни слова, ясно?

Тео захотелось тут же и возненавидеть Майора, но он восхищался этим человеком и хотел во всем ему подражать. Майор воевал, летал на боевых самолетах, много ездил по миру, сделал успешную карьеру в двух или трех профессиях, а сейчас посвятил себя обучению бойскаутов, отдавая этому все свое время. Тео стало тошно при мысли, что Майор считает — он, Тео, подвел своих.

Но когда как не сейчас было брать пример с несгибаемого морского пехотинца? Тео с трудом сглотнул и ответил сквозь зубы:

— Да, сэр.

Незаметно набежали тучи, стало темно. Тео вернулся за Майором в лагерь. Веселье уже выдохлось, истории о змеях и призраках надоели. Костер потушили, еду прибрали и разошлись по палаткам готовиться ко сну. Каждый спальный мешок был тщательно вытряхнут и осмотрен, каждую палатку дюйм за дюймом проверили с фонариками на предмет непрошеных ползучих гостей. Обыскали территорию лагеря, высокую траву, подлесок, валуны и даже туалеты, а потом на всякий случай осмотрели все повторно. Понемногу скауты разошлись по палаткам, застегнули молнию на дверях и забрались в спальные мешки, прислушиваясь, не ползут ли по мокрой траве змеи. Когда все успокоилось, какой-то придурок из звена «Кабан» издал громкое: «Ш-ш-ш!», чем насмешил некоторых.

Впервые за всю свою скаутскую карьеру Тео захотелось домой.

Дождь начался еще до рассвета, и к утру все промокло. Закаленному отряду 1440 плохая погода была нипочем, но холодный ветер и грязь сразу поубавили радости от жизни в палатках. Обычно утром в воскресенье Майор вел отряд на скалистую площадку, откуда открывался прекрасный вид, и читал обедню. Он не являлся священником и не требовал от скаутов ходить в церковь, но был мудрым человеком, искренне веровал и восхищался всем, что создал Бог на земле. Тео нравились эти службы на вершине горы: он находил их куда более прочувственными, чем проповеди в церкви. Однако сегодня из-за дождя Майор решил пропустить службу, поторопил всех с завтраком и велел сворачивать лагерь.

В десять часов зеленый автобус, кряхтя, медленно катил от Инид-Пойнт вверх по холму — покрышки скользили по грязи. Когда он выехал на грунтовку, все вздохнули с облегчением. На шоссе автобус набрал скорость, и многие скауты задремали, убаюканные монотонным гулом мотора. Ночью им не спалось — снились змеи с острыми зубами, с которых капал смертельный яд, а просыпаясь, мальчишки явственно слышали, как они шипят у палаток. Сейчас, в тепле и безопасности, зная, что едут домой, все поддались усталости.

Погода ухудшалась. Машин на дороге было много, ехали медленно, перед Страттенбергом попались две серьезные аварии. Двухчасовая дорога превратилась в четырехчасовую, все устали, и когда автобус, миновав мост через Янси, въехал в город, скауты дружно издали восторженный клич. В клубе ветеранов они выгрузили мокрое, вымазанное в грязи снаряжение, решив заняться им в понедельник.

В три Тео был дома. Освеженный долгим душем, он сидел в гостиной с Судьей и ел куриную лапшу. Отец читал воскресную газету, мать листала какой-то роман.

Майор раз и навсегда запретил скаутам брать в походы сотовые телефоны и ноутбуки. Вылазка на природу была долгожданным отдыхом, приключением на лоне природы вдали от цивилизации, и он не желал, чтобы родители, требующие ежечасных отчетов о каждом шаге, все испортили. Еще Майор не терпел навязчивых мамаш, требовавших особого отношения к своему драгоценному чаду.

Поэтому родители Тео еще не знали об инциденте со змеей. Судья вылизал свою миску, Тео доел лапшу и рассказал о змее.

Мать пришла в ужас; отец нашел историю забавной. Они не знали Перси и его родителей, но Тео подробно описал этого безрукого идиота. Не утаил он и вечернего разговора с Майором, прибавив, что на два месяца отстранен от командования звеном.

— Нелепость какая, — возмутилась мать. Отец ее поддержал. Полчаса родители говорили и даже спорили о том, как действовал их сын и что решил Майор. Вдруг Тео сказал:

— Я, наверное, уйду из отряда.

Родители замолчали.

Тео продолжал:

— Майор считает скаутов кем-то вроде морских пехотинцев, которые беспрекословно подчиняются приказам командира. Но у нас ведь не такая железная дисциплина. Я не хочу выкрикивать приказы направо и налево. Никакие слова не удержали бы Перси от попытки подойти к змее. Я считаю взыскание суровым и незаслуженным.

— Поддерживаю, — сказала мать.

— Может, и так, — осторожно начал отец, — но бросать отряд, по-моему, чересчур. Ты же это любишь, Тео, тебе всего ничего осталось до скаутского «орла». Жаль все бросать из-за одного случая.

— Отец прав, твой уход ничего не решит. Жизнь полна несправедливостей, не будешь же ты все бросать из-за первой обиды.

— Но я ничего дурного не сделал, — защищался Тео. — Все случилось за несколько секунд, я не мог этого предотвратить!

— Что с того? — возразил отец. — Твой командир считает иначе. Он ваш лидер, ваш начальник, которым ты восхищаешься и который тебя тоже ценит. В жизни не поверю, что Людвиг может поступить несправедливо по отношению к тебе или другим бойскаутам.