Тайна виллы «Лунный камень» - Лара Флеккер

– Починить? – ответил Бард. – Не дури. Даже если бы мы умели шить, тут не многое можно сделать. Чтобы отремонтировать старую ткань, как эта, нужен специалист. Чтобы этому научиться, требуются годы и годы.

– Да?

– Моя жена Катерина была большим экспертом, и она научила Эмми.

– Мама чинила костюмы? – для Кит это было откровением.

– Она словно родилась с иголкой в руках, – сказал Бард. – Катерина всегда говорила, что, наверное, феи научили её дочь шить. Она умела всё. Когда Катерина умерла, Эмми стала работать в музее вместо неё. Она была совсем юная, и любила костюмы, как будто это были люди. Потом она всё бросила и вышла замуж за твоего отца. Истинное безрассудство, взять и бросить всё просто так.

Кит молча согласилась.

– Ну, а с тех пор, как она уехала, заниматься костюмами стало некому. Совет и слышать об этом не хотел, поэтому, когда платья начали рассыпаться на куски, мне оставалось только прятать их с глаз долой, на этом складе. А я что? Я даже нитку в иголку вдеть не могу.

Слова Барда были полны боли. Кит не знала, что сказать. Она начинала понимать, с чем столкнулся старик. Он был брошен здесь один, без малейшей поддержки и помощи от местных властей. Неудивительно, что костюмы пришли в такое состояние. Если бы только она могла научиться их ремонтировать, как это делали её мама и бабушка. Но кто здесь в «Лунном камне» мог теперь её обучить?

– Я бы не отказался от добавки, – сказал Бард, подбирая последние капли соуса болоньезе на кусочек хлеба и отправляя его в рот.

В первый же день в «Лунном камне» Кит предложила приготовить обед, и, к удивлению, Бард привёз из Эксли все необходимые ингредиенты для спагетти болоньезе.

– С пастой он ещё лучше, – сказала Кит.

Бард привёз всё нужное, но забыл купить макароны.

– Ну и что же, можно обмакнуть туда кусочек хлеба для разнообразия.

Кит не понимала, шутит он или говорит серьёзно. Но, по крайней мере, еда подняла ему настроение. Он вышел из-за стола.

– Но ты же сразу не пойдёшь спать? – спросила Кит, хватая деда за руку.

Она всё больше и больше нервничала по мере того, как приближалась ночь.

– Посуду только вымою, и всё. А что ты так задёргалась?

– Вовсе нет, – ответила Кит. – Я только подумала… Знаешь ли ты о… То есть тебя по ночам здесь когда-нибудь что-то беспокоило?

– Что?

– Ну, знаешь, шум или что-то подобное.

Бард отставил кастрюлю в сторону:

– Ты что, спрашиваешь меня, не водятся ли в «Лунном камне» привидения?

– Не совсем привидения, – сказала Кит и на этом замолчала.

Она понятия не имела, как объяснить Барду то, что она на самом деле имела в виду.

– Может быть, мою маму, когда она была маленькая, беспокоили привидения?

Бард фыркнул.

– Уж точно не её. Она никогда не сомневалась, прогуляться ей по музею в ночную пору или нет. Никогда не мог отправить её в постель.

– Правда?

– Теперь послушай меня, Кит. Я прожил здесь десятки лет, и я никогда не слышал ничего, что заставило бы меня предположить существование привидений в «Лунном камне».

– Это хорошо, – ответила Кит, – вероятно, мне всё это померещилось.

– Конечно. Но имей в виду, – добавил Бард беспомощно, – ты вряд ли найдёшь ещё кого-нибудь, кто спит так же крепко, как я. В комнате можно взорвать бомбу, а я всё равно не проснусь.

Они покончили с мытьём посуды, и Кит не оставалось ничего другого, кроме как идти спать.

Она почистила зубы и надела пижаму, однако сомневалась, что ей удастся заснуть. В голове непрерывно крутились мысли о костюмах. Оживут ли они опять?

Время неумолимо приближалось к полуночи.

Кит попыталась убедить себя в том, что ей совсем не хочется приходить в музей в ночную пору. Даже думать об этом было безумием. Сумасшедший капитан, наверное, опять выйдет на свободу. Но затем она вспомнила о Финелле. Что, если с ней действительно что-то случилось? Неужели Кит такая трусиха, что не решится узнать, всё ли в порядке?

Наконец, часы внизу пробили полночь, и Кит вылезла из-под одеяла.

* * *

Посмотрев на дверь у подножия лестницы, Кит увидела просачивающуюся из-под неё полоску. Значит, внизу в большом зале свет снова был включён. В этот раз Кит проявила большую осторожность, пробираясь на балкон. Первым делом она поспешила убедиться, что путь к отступлению открыт. К счастью, нигде не было видно капитана Джона. Но Финеллы тоже не было видно, и Кит волновалась, куда же она пропала.

Уже в дверях девочка обратила внимание на волнение и суматоху внизу. Голоса доносились до Кит и сливались в общий рокот. Неожиданно высокий голос перекрыл общий шум.

– Дамы и господа из восемнадцатого века, пожалуйста, соберитесь вон там, прошу вас. Беатриса Блай, почему вы стоите посередине и не знаете, куда идти? Пора бы уже запомнить, к какому веку вы принадлежите.

На корточках Кит подползла к перилам и посмотрела вниз. В большом зале собралось ещё больше костюмов, но в этот раз они не разгуливали свободно и легко, общаясь друг с другом. Казалось, намечается какое-то мероприятие. Все манекены постепенно выстраивались у стен, оставляя середину пустой. Большинство уже добрались до назначенных им мест, кроме одной дамы в платье с завышенной талией, которая, казалось, не знала, куда ей идти.

– Беатриса, ради бога, придите в себя, – сказал аристократический голос.

Кит увидела, что это кричала дама в том самом костюме, который так заинтересовал Кит на складе.

– Я не хочу ещё раз этим заниматься. Сколько раз я должна говорить вам, Беатриса, что ткань вашего платья соткана в восемнадцатом веке, поэтому вы должны быть с нами.

С этими словами дама схватила Беатрису за руку и изо всех сил потянула её на свою сторону комнаты.

Эту попытку расстроила женщина в японском кимоно, которую Кит видела раньше в комнате в восточном стиле. Женщина выскользнула из толпы, схватила Беатрису за другую руку и потянула к себе.

– Всё так, всё так, леди Энн Фижм, – произнесла она глубоким шёлковым голосом, который сильно отличался от резкого тембра её оппонента, – но платье её было сшито в начале девятнадцатого века, а это значит, что она с нами.

– Не могу согласиться с вами, Кико Кай. Неотъемлемая часть костюма, определяющая его подлинность, – это ткань, из которой он сшит. Мы всегда считали Беатрису своей, и она останется с нами.

– Я думаю, что наша милая Беатриса чувствует себя как дома именно среди костюмов девятнадцатого столетия, вы не заметили? Может быть, мы позволим ей самой решить?