Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян? - Дмитрий Яшенин

И не узнаешь никогда, фраер ты парижский, подумал шевалье д'Артаньян, но вслух ничего не сказал, ожидая продолжения от самого капитана.

— Ваш почитаемый батюшка конечно же снабдил вас рекомендательными письмами, друг мой? — не обманул его ожиданий де Тревиль.

— Разумеется, господин капитан! — ответил ему взаимностью д'Артаньян. — Но, — прибавил он, изображая давно подготовленное и тщательно отрепетированное возмущение, — в городе Менг, в гостинице, где я остановился на постой, их у меня украли!

— Украли?

— Именно так, господин капитан! Подло и коварно похитили! — Д'Артаньян врал без малейшей опаски: этот ход был подготовлен им заранее.

В Менге перед самым отъездом из «Вольного мельника» он закатил грандиозный скандал, уверяя, что у него украли рекомендательные письма, заключавшие, в себе его светлое гвардейское будущее. Запугав достопочтенного мэтра Давида гневом самого короля, он заставил трактирщика перетряхнуть всю прислугу на предмет похищенных бумаг. Когда же вожделенные письма не обнаружились ни в карманах повара, ни в сапогах мальчишки-конюшего, ни под подолом посудомойки, хозяин «Мельника» и его гость сошлись на том, что их присвоил некий дворянин, заглядывавший в трактир пропустить стаканчик вина, пока там сидел д'Артаньян. Мэтра Давида такой вариант исключительно устроил, а шевалье д'Артаньяна устроил вдвойне, принимая во внимание изначальное отсутствие подобных писем в природе. Подробно выспросив, в какую сторону направился злокозненный дворянин, д'Артаньян бросился за ним в погоню, пребывая в полной уверенности, что поднятый на уши персонал гостиницы не скоро теперь его позабудет…

И потому вел себя как человек абсолютно уверенный в своих тылах.

— Ужасно! — посочувствовал ему де Тревиль, покачивая головой и не выражая как будто сомнений в правдивости услышанной истории. — Ужасные времена, мой юный друг! Просто ужасные! Подумать только, молодой человек, исполненный помыслов и мечтаний, устремляется в столицу, спрятав поближе к сердцу рекомендации, данные ему любимым папой, и какой-то прохиндей, место которого за решеткой и нигде более, подло обворовывает его, лишая всякой надежды на будущее! Это ужасно! — в последний раз, уже просто для порядка, ужаснулся господин капитан. — Не знай я так хорошо вашего отца и не будь я уверен, что передо мной доподлинно шевалье д'Артаньян, ваше будущее, юноша, действительно могло бы оказаться под угрозой, — прибавил он. — Но поскольку я ничуть не сомневаюсь в искренности ваших слов, мой юный друг, то охотно выслушаю, с чем же явился ко мне сын моего старинного боевого товарища.

Д'Артаньян, ощущавший себя путником, перебирающимся через реку по тонкому, едва схватившемуся ледку, каждую секунду готовому треснуть у него под ногами, в этот момент словно нащупал твердую землю берега и перевел дух. Самое трудное осталось позади…

— Сударь, направляясь в Париж, я надеялся в память той дружбы, о которой вы не забыли, просить у вас плащ мушкетера! — выпалил он.

— Ах вот оно что! — Де Тревиль снова уселся за стол и жестом предложил собеседнику занять уже нагретое им кресло. — Стало быть, вы хотите стать королевским мушкетером, мой юный друг?

— Именно так, господин капитан! — радостно подтвердил д'Артаньян.

Де Тревиль кивнул, смерил его задумчивым взглядом, потом обмозговал что-то и спросил:

— Скажите, а капитаном дальнего плавания вы стать не хотите?

— Кем? — ошеломленно переспросил молодой человек.

— Капитаном дальнего плавания, — повторил де Тревиль. — Ну моряком! По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там! — напел он, разъясняя таким образом свою мысль.

— Моряком? — снова переспросил д'Артаньян, не понимая: шутят с ним, что ли?! — Нет, сударь, моряком я стать не хочу! Я хочу стать мушкетером!

— Мушкетером? — Капитан королевской гвардии вздохнул. — А моряком вы точно стать не хотите?

— Точно сударь! Абсолютно точно!

— Жаль, жаль! — Де Тревиль снова вздохнул. — Моряков-то у нас сейчас как раз сильно не хватает. Новые земли к королевству присоединяем, д'Артаньян, колонии расширяем, Америку осваиваем. Такие дела! Моряки у нас нынче на вес золота! Что же касается мушкетеров… — На лице капитана поселился скепсис. — Что же касается мушкетеров, то их у нас явный перебор, ввиду чего новых зачислений пока что не предвидится!

— Не предвидится?! — ахнул д'Артаньян. — Совсем-совсем не предвидится?

— Совсем-совсем, мой юный друг! — развел руками капитан. — Только вчера я имел на этот счет разговор с его величеством, поставившим меня в известность, что набор в роту следует приостановить. Ах, да что я вам объясняю! Вы же только что собственным ушами все видели и собственными глазами все слышали… то есть наоборот. Атос и Арамис, мои славные оболтусы, мои храбрые рубаки! Они же только что сказали, что жалованье не платят уже полгода, жить им не на что, а их третий друг, Портос, и вовсе с голоду помирает! Ну насчет помирает — это конечно же полная чушь, дешевая разводка, как говорят у нас в Париже, однако ситуация и впрямь довольно безрадостная! В мирное время, д'Артаньян, а именно такое у нас сейчас время, армия — структура сугубо убыточная и тратится на нее государство с большой неохотой. Если даже нам, гвардейцам, жалованье задерживают на полгода, представляю, что творится в обычных частях! А вы говорите — мушкетеры… Право слово, д'Артаньян, лучше бы вам действительно подумать о карьере моряка! А что? Дальние страны — моря и океаны! Романтика и… своевременная выплата денежного довольствия!

— Господин де Тревиль! — воскликнул несчастный юноша, охваченный смятением и отчаянием. — Ну я же иду служить не ради денег, а ради…

— Чести и славы! — закончил вместо него капитан. — Вот ровно это говорят и все остальные, а потом каждое пятое число каждого месяца являются за авансом, а затем каждое двадцатое не забывают заглянуть и за остальной частью денег! На одной чести и славе долго-то не протянешь…

— Господин капитан! Ну как же я могу обмануть ожидания своего отца и вашего друга?! Он же меня наследства лишит, узнав, что я не смог пробиться в гвардию! — возопил д'Артаньян.

— А большое наследство-то? — уточнил де Тревиль, но тут же махнул рукой: — Хотя какая разница! Если его еще нет, значит, и говорить не о чем!

Капитан погрузился в задумчивость и пробыл в ней без малого пять минут. За все это время д'Артаньян не проронил ни единого звука, боясь спугнуть мысль, возможно спасительную для него.

— Вот что, друг мой, — сказал де Тревиль, выйдя наконец из прострации, — я постараюсь помочь вам как сыну моего старинного товарища, моему протеже, если уж на то пошло…

— Благодарю вас, господин капитан! — воскликнул д'Артаньян, но де Тревиль остановил его взмахом руки:

— Вероятно, вам придется послужить года два-три в каком-нибудь полку поскромнее нашего, зарекомендовать себя, а после мы подумаем, как устроить вам перевод к нам…