Причина его одержимости - Юлия Резник

он так быстро засыпает, что много читать не приходится, – сладко зевает Ари и, словно повторяя за братом, вырубается прежде, чем я успеваю открыть книгу на нужном месте. Очевидно, способность так быстро засыпать – сугубо Воржевская суперспособность.

Осторожно оседаю на край кровати, чтобы в тишине ночи понаблюдать за тем, как моя дочь спит. Вероятно, я бы просидела так до утра, если бы не вспомнила о том, что так и не сообщила Кинчеву о чуть было не случившемся со мной несчастье. Это важно. Не потому, что я боюсь повторения. А потому, что нам срочно нужно выяснить, каким образом этот урод вычислил мой адрес, чтобы исключить такую возможность впредь.

Тихонько прикрыв за собой дверь, звоню шефу и рассказываю все, как на духу.

– Так, стоп. А ты сейчас где, Воржева?

– Я в порядке, Семеныч. Мне ничего не угрожает. Просто примите меры, – утыкаюсь лбом в прохладный наличник, искоса пялясь на приближающегося Кирилла. Он успел принять душ. И теперь стоит с голой по-мальчишески безволосой грудью и в низко натянутых трикотажных штанах, играя рельефными мышцами.

– Твой шеф? Дай мне, – кивает на телефон. Отчаянно трясу головой. Это еще зачем?! Кир закатывает глаза и силой отбирает мой потрёпанный китайфон.

– Кирилл Воржев. Добрый вечер… – Он отходит, и следующую часть разговора я, шокированная донельзя, слышу лишь обрывками. Кажется, сопляк обвиняет Кинчева в некомпетентности, которая мне чуть было не стоила жизни. Восхищенно округляю глаза, пусть даже такие обвинения несправедливы. В плане обеспечения безопасности Михал Семеныч тот еще параноик. Просто в этот раз вышла какая-то лажа. Конечно, от понимания этого мне не становится легче, может, поэтому я и позволяю Кириллу чуть-чуть порычать. А он это делает так, что не насмотреться! Это не пустая истерика. Это аргументированная отповедь и одновременно с тем перекрестный допрос уверенного в своем праве альфа-самца. Держу пари, впечатлен даже Кинчев. Меня же жесткая отповедь Кира и вовсе превращает в безвольную тряпку. Пусть делает что хочет, только защитит. От всего и от всех. Он может. Ему это даже как будто и не в напряг. Тогда как я уже просто не вывожу!

Кир сворачивает разговор и отдает мне телефон, смерив тот напоследок брезгливым взглядом.

– Ну и о чем вы говорили? – мямлю, не открывая глаз.

– О том, что ты увольняешься.

– Чего-о-о? А ты не много на себя берешь? – все же выдавливаю из себя эмоцию.

– Спать иди. Ты едва на ногах стоишь.

– Я не собака, чтобы мною командовать!

– Обсудим это завтра. А пока я сказал – спать!

Поганец берет меня за руку и осторожно подталкивает вперед по коридору.

– Это твоя спальня! – возмущаюсь я.

– Конечно. А ты думала, где будешь жить?

Уж точно не в его комнате! Упираюсь пятками в пол. Кир резко наклоняется. Дыхание замирает в легких от того, что я не знаю, чего ждать от этого психа. Мне страшно. До того страшно, что когда он заносит руку, я сжимаюсь. Но вместо того, чтобы меня ударить, Кирилл ведет костяшками пальцев по щеке, а следом опускает тяжелую ладонь на затылок:

– Спать, Аня. Ты совсем не слушаешь, что я говорю, – голос пропитывается незнакомой мне прежде печалью.

– Просто спать? – всхлипываю я, как какая-то тупая малолетка, неспособная дать отпор.

– Сегодня – просто спать, да. Но завтра тебя ничто от меня не спасет.

ГЛАВА 8

– Ну что еще? Ты уснешь когда-нибудь?!

Замираю в руках Кирилла. Его ладонь лежит на моем голом животе, проникнув под футболку, которую он мне выделил в качестве ночной сорочки – своих вещей-то у меня нет. Нога покоится поверх моих бедер, а в задницу утыкается его крупный напряженный член и… Нет! В таких условиях я усну нескоро. Как можно? Внешне спокойная и смирившаяся, внутри я едва справляюсь с истерикой.

– Не могу! Слишком привыкла…

– К чему?

– Спать одна, – опираясь на локоть, поворачиваюсь к Киру вполоборота. – Пожалуйста, давай я все-таки пойду в гостевую?

– Нет, – отрезает тот и только плотнее прижимает меня к себе, касаясь кончиками длинных пальцев выступающей косточки на бедре, а большим ласково обводя вытянутую лунку пупка. И это настолько волнующее действо, что будь на месте моего бывшего пасынка любой другой мужчина, я бы уже сама подавалась навстречу.

– Тогда терпи, – бросаю зло. – А заодно придумай, как ты будешь объяснять Арише, почему я сплю в твоей кровати.

– Я давно уже все обдумал. За кого ты меня держишь? – искренне удивляется этот гад.

– За отбитого на всю голову маньяка! Не знаю, что ты там себе надумал, но вряд ли ребенок поймет, почему ее мать спит с ее братом.

– Мы не родные. – Равнодушно пожимает плечами.

– Как будто ты не в курсе, что об этом вспомнят в последнюю очередь! – всхлипываю я вновь, подрываясь. Истерика все-таки прорывается наружу крупной пробирающей до костей дрожью. Кир смотрит на то, как меня колбасит, и постепенно в его лице что-то меняется.

– Ладно. Я перееду в отцовскую спальню, – порочно оскаливается он, – а ты займешь свою.

Логика мерзавца понятна. Это смежные комнаты, в которых проходная ванная. По факту – не придраться. И ничего не предъявить. Кроме того, что здесь мы жили с его отцом! Жили как муж и жена, несмотря на то, что у каждого был свой угол. Просто так было удобнее. Виктор часто задерживался допоздна в офисе, или прямо посреди ночи начинал кому-то звонить, каждый раз тревожа мой сон. Потом, когда родилась Ариша, уже мы не давали Виктору отоспаться. В общем, наличие раздельных спален стало для нас отличным решением.

– Ты больной, – повторяю в бессилии в сто пятый раз. В глазах Кира мелькает адское пламя. Он притягивает меня за шею и страстно целует. Языком жадно толкаясь в рот.

– Я болею тобой.

– Кир…

– Иди, пока отпускаю.

К своей комнате я бегу так, что только пятки сверкают. Подпираю спиною дверь, ударяю ладонью по выключателю. Столько лет прошло, и ведь не забыла, где он находится. Наверное, это какая-то разновидность мышечной памяти.

Проморгавшись, загнанно оглядываюсь по сторонам. В когда-то моей комнате произошли, пожалуй, самые большие изменения. Здесь поменяли буквально все. Начиная от цвета стен и дизайнерских люстр,