Декабристы. Беспредел по-русски - Алексей Щербаков

Я уже упоминал о том, что самодержавие наследственного монарха – вещь достаточно условная. Ему приходится считаться с интересами элиты. А ведь руководители декабристов были выходцами именно из этой среды. А если доказательств не обнаружится? Тогда он восстановит против себя значительную часть знати. Александр I хорошо помнил, каким образом он очутился на троне; это воспоминание часто мешало ему действовать решительно. Опасение, что кто-то попробует сыграть в подобную игру и с ним, останавливало императора.

Есть и еще одна версия: императору упорно противодействовали. Кое-кому декабристы были нужны… Но об этом я пока не буду распространяться: не из желания заинтриговать читателя, а потому, что пока это будет выглядеть слишком вольным предположением. Но запомните этот факт. Дальше к нему добавятся другие.

Возможно, все так бы и кончилось ничем. Но 16 октября 1820 года произошло еще одно «знаковое» событие – бунт Семеновского полка.

Вообще-то к декабристам он не имеет ровно никакого отношения. Как и вообще к политике. Причины бунта были чисто житейские. На полк был поставлен новый командир – полковник Шварц. По жизни он был редкой сволочью и повел себя по отношению к солдатам весьма круто. Хотя, по одной из версий, делал он это не из природной злобности, а из желания подтянуть дисциплину, которая в полку изрядно расшаталась. И несколько перестарался. Вечером 16 октября 1820 года головная «государева рота» Семеновского полка самовольно собралась на перекличку, принесла жалобу на полковника и отказалась повиноваться. Вот, собственно, и все.

Но бунт воинской части – это всегда бунт. В результате полк был расформирован, а солдаты разосланы в разные части. Шварца от греха подальше законопатили в глубинку. На Украине очутились гвардейские офицеры и солдаты, которые, понятное дело, были весьма недовольны таким поворотом карьеры. Они стали питательным материалом для восстания.

Александр I воспринял бунт Семеновского полка очень болезненно: он почувствовал себя преданным собственной гвардией. К тому же император увидел в этом восстании происки все тех же непонятных «революционных сил». Это подвигло его на действия. Правда, он ограничился полумерами. В 1821 году любые тайные общества были запрещены. Это, кстати, ознаменовало конец русского масонства. Но не в масонстве дело: Союз благоденствия доживал последние дни.

В январе 1821 года лидеры заговорщиков собрались в Москве на очередной съезд. Сборище проходило на квартире братьев Фонвизиных – на старом месте, пригретом еще со времен «Московского заговора». Присутствовали почти все отцы-основатели. Вот только Пестеля не было. По непонятным причинам от его управы приехали другие люди, которые отнюдь не разделяли бешеного радикализма Павла Ивановича.

На этот раз все началось в мажорном ключе. Бунт Семеновского полка, казалось, свидетельствовал о том, что товарищи идут правильным путем. Пламя разгорается, народ поднимается. Надо только поднажать – и процесс пойдет. Теперь необходимо сосредоточиться на работе в армии – среди солдат. На это, как всегда, особенно напирал неугомонный Якушкин. В общем, настроение было приподнятое.

Но настроение внезапно обломил полковник Федор Граббе. Он выступил с чрезвычайным сообщением, суть которого сводилась к утверждению: «все пропало, гипс снимают, клиент уезжает». Правительство знает об Обществе.

Тут же съезд прервали и побежали по московским дворам собирать всех имеющихся местных членов Союза благоденствия. Когда собрали, то вопрос встал один: роспуск Общества.

Впоследствии советские историки объясняли это как хитрый финт ушами. Мол, старую организацию распустили, чтобы запутать власти и заодно избавиться от ненадежных членов. А потом создали две новые структуры…

Справедливости ради стоит отметить, что эту идею первыми озвучили в своих воспоминаниях декабристы. Оно и понятно: мемуары писались через много лет, а кому не хочется выглядеть героем? Но только вот на следствии декабристы, сдавая друг друга и рассказывая о том, что было и чего не было, как-то не упоминали об этом хитром маневре. Ликвидировали Союз благоденствия – и все тут.

Так оно и было. Члены Союза малость струхнули – и тут же распустили свою организацию. Причина такой поспешности лежит в массе новых членов, которых завербовали декабристы. А они, эти новые члены, были, прямо скажем, своеобразными людьми. Кроме идеалистов и тусовщиков в Союз благоденствия рядами и колоннами пошли карьеристы: организацию возглавляли не последние люди в тогдашнем обществе. К тому же они изо всех сил надували щеки, давая понять, что за ними стоят еще более высокие господа. Одна из целей Союза благоденствия была пролезать всюду, куда только можно. Понятно, что по мере возможности декабристы пропихивали своих подельщиков наверх. Это была хорошая перспектива. В те времена связи – семейные, дружеские, клановые – значили для карьеры чрезвычайно много. Поэтому для тех, кто их «по жизни» не имел, очень заманчивой была возможность приобрести нужный плацдарм (в виде Союза благоденствия) для штурма служебных высот. Впоследствии об этом с горечью повествовал Сергей Трубецкой. Вспомним в очередной раз великую комедию «Горе от ума» и представим, что Молчалин служил не у консерватора Фамусова, а, к примеру, у декабриста генерала Орлова. Так он был бы левее всех левых, революционнее всех революционеров. И первым бы побежал записываться во все тайные общества.

Когда эти люди почуяли, чем дело пахнет, они поспешно высказались за ликвидацию Союза благоденствия. Мол, нельзя так нельзя. И разбежались.

Но дело, конечно же, этим не кончилось: все слишком далеко зашло. И вот тут-то настал звездный час Павла Пестеля. От его управы на съезд ездили некие Иван Бурцов и Николай Комаров, люди весьма тихие. Они согласились с мнением съезда: нельзя так нельзя. И это мнение привезли в Тульчин.

Но Павел Иванович был не из тех, кто так просто сдается. Такие люди если уж берутся за дело – доводят его до конца. Поэтому еще до собрания, на котором членам управы предстояло узнать о новости, Пестель имел серьезный разговор с подельщиком – Алексеем Юшневским. Это был весьма интересный персонаж. По сравнению с другими декабристами он был почти «стариком» – в 1821 году ему исполнилось тридцать пять лет. По должности он был главным интендантом Второй армии и имел генеральский чин. Его убеждения – дело темное, как достаточно темен и его послужной список. Несколько раз над ним нависала угроза служебного расследования. В чем может быть заподозрен военный снабженец? Понятно, в чем. Один раз господина Юшневского даже уволили со службы. Но потом снова взяли. В общем, своеобразный человек. И вот еще что интересно: Юшневский, как и Пестель, тоже мотался со «специальными поручениями» в Бесарабию. Все это сильно отдает шпионскими играми. Ну, а где начинается разведка, там трудно понять – где свои, где чужие. Есть сведения, правда, недоказанные, что господа Пестель и Юшневский слегка работали и на турок. А что? Логика у революционеров во все времена едина. Главное – это революция. А кто под это деньги дает – какая разница?

Что же касается методов, которыми Юшневский намеревался бороться за свободу народа, то здесь тоже все предельно ясно. Выслушав Пестеля, он сказал: все, что происходит, – к лучшему. Слабаки отсеются, сильные духом – останутся…