Декабристы. Беспредел по-русски - Алексей Щербаков

Павел Иванович увидел, что судьба дает ему уникальный шанс. До этого, – хотя он и продавил в среде декабристов свою ультрареволюционную тему, – Пестель понимал: все это не слишком надежно. В организации есть люди, более авторитетные, чем он, которые придерживаются иных убеждений. Зато теперь старой структуры больше не было!

Пестелю, можно сказать, повезло. Ему не пришлось, как Ленину, идти на раскол[6]. Ситуация сама сложилась в его пользу. Он становился безусловным лидером! За что, собственно, Пестель и боролся последний год.

Собрание Тульчинской управы было бурным. Пестель толкнул замечательную речь. Суть ее сводилась к следующему: московская организация превысила свои полномочия. Она имела право реорганизовывать Союз, но распускать его права не имела. Это все, конечно, словесная эквилибристика. Как впоследствии скажет анархист Кропоткин, «права не дают – их берут». Вот Пестель и взял то, что лежало под ногами. Его бурно поддержал Юшневский. В отличие от Пестеля он говорил очень эмоционально. В том смысле, что если даже все уйдут, он один будет представлять собой Союз.

По сути, была создана новая структура, в которой Пестель наделил себя диктаторскими полномочиями. Умеренные могли отдыхать. Что они и сделали. Упомянутые Бурцов и Комаров больше никак в движении не засветились: уж слишком «веселыми» показались им новые игры.

На волне энтузиазма приняли такую людоедскую программу, что страшно становится. Спихнуть царя и учредить республику – это бы еще ладно. Но на всякий случай решили ПОЛНОСТЬЮ истребить всю царскую фамилию.

Широко шагали ребята. Напомню, что даже большевики в своих планах до такого не доходили. Да, в результате они уничтожили императорскую семью. И в этом, конечно, нет ничего хорошего. Но они этого не планировали заранее. Так уж сложилось. Гнусно вышло, кто спорит. Но все-таки… В судебной практике четко различается умышленное убийство и убийство, совершенное в состоянии аффекта. Повторюсь: я не собираюсь оправдывать большевиков, я просто хочу обратить внимание на то, что Пестель и его подельщики мыслили круче. России очень повезло, что у них ничего не вышло.

Пестель просчитал еще одну вещь. Субкультура – штука очень затягивающая. Освободиться от нее не так-то просто: сколько организаций ни распускай, рано или поздно кто-то решит, что есть смысл продолжить дело… Павел Иванович не сомневался, что многие из тех, кто в Питере и Москве сгоряча проголосовал за роспуск Союза благоденствия, через некоторое время захотят начать все заново. Сам Пестель, кстати, никогда не считал, что в 1821 году создал новую организацию. Он-то как раз был убежден, что продолжает старое дело. Но принято считать, что на юге Российской империи возникло так называемое Южное общество декабристов. Все присутствующие, кроме возмущенно удалившихся «меньшевиков», провозгласили себя «боярами». В соответствии с игровой традицией в иерархию ввели еще «мужей» и «братьев». В общем, от привычки к раздаче виртуальных званий и чинов декабристы не отказались до самого конца.

В руководители пролезли Пестель и Юшневский. Третьим оказался Никита Муравьев. Вообще-то он сидел в Питере. Но этим заговорщики как бы перебрасывали мост в будущее.

Так оно и оказалось. Муравьев начал раскручивать дела в столице. Там появилась вторая организация – Северное общество.

Но южное крыло заговорщиков куда больше походило на реальную подпольную структуру. Дело тут не только в особенностях личных качеств «южан» и «северян». Тому более способствовали условия: на севере войска располагались в столице, где было больше как простых человеческих удовольствий, так и перспектив. Южное общество имело две управы (отделения), расположенных в таких «центрах цивилизации», как города Тульчин и Васильков. Как вы догадываетесь, эти славные населенные пункты не были похожи на Рио-де-Жанейро. Скука гораздо чаще делает людей революционерами, чем это принято думать. Чем там заниматься-то? Пьянками, картами и… революцией. Прибавьте к этому еще обычную обиду провинциальных военных на «зажравшуюся столицу». Тем более что многие офицеры оказались на юге недавно, будучи переведенными из гвардии.

Потому неудивительно, что Южное общество оказалось гораздо более серьезной структурой. Просто ввиду его удаленности от культурных столиц о нем меньше писали и меньше помнят. А ведь восстание Черниговского полка – это было куда круче, чем мятеж на Сенатской площади. Кстати, из пятерых повешенных трое – «южане».

Но личности, конечно, тоже были немаловажны. Как ни крути, самым упертым и серьезным деятелем среди декабристов был Павел Пестель. Уже упоминавшийся Юшневский, в отличие от вялых северян, также проявлял повышенную активность.

Стоит назвать еще двоих видных деятелей Южного общества, которые также кончили очень плохо. Во-первых, Сергей Муравьев-Апостол, пожалуй, самый «тихий» из тех, кто повис на кронверке Петропавловской крепости. Он был искренне верующий человек, по взглядам – идеалист, искренне мечтающий осчастливить человечество. При этом, в отличие от того же Пестеля, он был добрым человеком. Впрочем, это ничего не меняет. Опыт показывает, что именно такие вот идеалисты, когда приходит пора, становятся пострашнее самых крутых отморозков-прагматиков.

Вторым примечательным деятелем был Михаил Бестужев-Рюмин. Образование он получил иностранное и по-французски говорил и писал куда лучше, чем на родном языке. Впрочем, тогда в среде высшего дворянства это было обычным делом…

Интереснее его умственные качества. Точнее, их полное отсутствие. Бестужев-Рюмин был дураком, так сказать, классическим. Из тех, от кого в России наряду с дорогами все беды. Он был постоянным предметом насмешек других декабристов, эдаким мальчиком для битья. Матвей Муравьев-Апостол даже упрекнул как-то брата Сергея:

– Я не узнаю тебя, брат. Позволяя такие насмешки над Бестужевым, ты унижаешь себя, и чем он виноват, что родился дураком?

Тем не менее Бестужев-Рюмин был одним из руководителей самой активной, Васильковской управы. Он в полной мере пострадал за свою глупость, потому что так до конца и не осознал, во что вляпался. Возможно, он угодил в заговорщики от обиды: службу свою Бестужев-Рюмин начинал в гвардейском Семеновском полку, и после бунта его, как и многих офицеров, перевели от греха подальше в провинцию. Ну не обидно ли?

Честно говоря, подробно описывать все это мельтешение так же «весело», как историю КПСС. Читать, я думаю, еще скучнее. Так что перейдем к более интересным делам: к тому, что декабристы собирались делать.

Первой и главной задачей Южного общества было максимальное увеличение своих рядов. Но не просто так, ради того, «чтобы было побольше». Пестель мыслил конкретно: задачу он видел в привлечении офицеров, имеющих под началом войска. Потому что ни Пестель, служивший тогда адъютантом, ни интендант Юшневский реальной силы за своей спиной не имели. А вот Сергей Муравьев-Апостол был командиром батальона Черниговского полка.