Взрослые сказки о Гун-Фу. Часть 3. Мудрость - Михаил Роттер

Я помедлил, внимательно глядя на капитана:

– Могу сказать только одно, сам капитан мне нравится. Пока…

Капитан поднялся, стоя он был похож на медведя и возвышался надо мной примерно на голову. Я оценил, что, пожимая мне руку своей чудовищной лапищей, он не пытался продемонстрировать свою силу. Наоборот, его рукопожатие было очень аккуратным. А может, Кань уже рассказал ему, что я ставлю человеку диагноз, лишь потрогав его за руку.

– Рад познакомиться, господин Минь, – сказал он басом, вполне подходящим к его фигуре, потом уселся и показал на стол: – Угощайтесь.

За едой все молчали, что меня вполне устраивало. Я с любопытством смотрел на капитана. Неужели мне удалось встретить еще одного столь же молчаливого человека, как мастер Ван?

Доев, капитан сказал:

– Какой я тебе «капитан О’Коннор». Зовут меня Донован и желательно на «ты». А то когда меня называют капитаном и на «вы», я начинаю чувствовать себя на службе. А я и так там нахожусь 24 на 7. Спасибо этому бандиту, – он кивнул на Каня, – что вытащил меня сюда. Кстати, ты на него работаешь? – без перехода спросил он меня.

– Нет и ни при каких условиях не предполагаю. Просто он показывает мне то, что сам называет «житейской мудростью», а я называю набором хитростей, вроде вопроса «ты на него работаешь?», заданного без перехода.

– Хорошо, – кивнул капитан. – Сам удивляюсь, но я тебе верю. Хотя не должен, после стольких-то лет работы в полиции… Да и похож ты на бандита в тысячу раз больше, чем этот главный в городе бандит. Ладно, решим так: ты бандит, но на главного бандита Каня не работаешь. Раз так, то я предлагаю тебе работу. Нынешний полицейский инструктор рукопашного боя выходит на пенсию. На его место пойдешь? Приличная зарплата, уважение, страховка. Куча всего и я все оформлю без проволочек. И столько всякой житейской мудрости насмотришься.

– Проверять сам будешь? – не без подначки спросил я.

– Нет нужды, наслышан. А вот нынешний инструктор вполне может поинтересоваться, на кого оставляет, как он выражается, «личный состав».

– Хорошо бы на рабочее место и на контингент посмотреть. Понравится – возьмусь. Дело знакомое. Не понравится – я не бедный, могу еще несколько лет вообще не работать. Но, думаю, сотрудников ты нанимаешь у себя в кабинете. И уж точно ты не приглашаешь их за город поиграть в гольф, не кормишь таким завтраком и не просишь сразу называть тебя на «ты». Для такой встречи должна быть еще какая-то причина.

Донован широко улыбнулся:

– Все видишь, думаешь быстро, говоришь, не стесняясь. Молодец. Вот этот бандит, – кивок в сторону Каня, которого в присутствии капитана было не слышно и не видно, – сказал, что ты еще и лекарь. Обманул?

– Наоборот, сказал чистую правду.

– И что ты можешь сказать о моем богатырском здоровье?

– Две вещи: легенда из прошлого и все еще можно поправить. Подробнее надо?

– Еще бы!

– В молодости у тебя действительно было богатырское здоровье. Ты много занимался спортом, почти наверняка борьбой. Сейчас у тебя болят суставы, а именно правое плечо и оба тазобедренных. Еще колени, но они болят не слишком сильно и только после нагрузки, а потом проходят. Ничего страшного, но мешает. Про ожирение и нездоровый румянец говорить не буду, сам видишь. Взамен могу показать фокус. В доме тонометр есть?

– Тут есть медицинский пункт, гольф-клуб все-таки. Так что должен быть.

О’Коннор бросил Каню связку ключей:

– Принесешь?

– Мерь, – сказал я капитану, когда Кань принес роскошный ртутный тонометр. – У тебя давняя гипертония, а сейчас верхнее давление будет ровно 170.

Так и оказалось. Капитан, пораженный, откинулся на спинку стула:

– Похоже, тебе тонометр не нужен?

– Мне и лаборатория не нужна. И без анализов скажу, что у тебя сахарный диабет и повышенное содержание холестерина в крови. Кроме того, у тебя аритмия и увеличена печень. В общем, полный «джентльменско-капитанский» набор. Так что твое богатырское здоровье – это, с одной стороны, легенда из прошлого, с другой – его не так уж и мало осталось, так что все еще можно поправить.

– Как? – оживился капитан.

– Немного я помогу, немного самому придется потрудиться. – С этими словами я достал иглы, которые всегда были при мне в герметичном футляре, наполненном спиртом. Я воткнул Доновану три иглы и велел лежать 40 минут. Когда время прошло, я еще раз измерил ему давление: было 120 на 80.

– Идеально, – восхитился капитан. – Иглы, как я понимаю, – это твоя часть работы. А в чем же моя?

– Меньше еды, меньше соли, меньше курева и виски. Больше двигаться, желательно на свежем воздухе. Когда сбросишь 20–30 килограммов веса, забудешь обо всех болячках лет на двадцать. И скажи спасибо своим родителям, которые в наследство оставили тебе такое невиданное здоровье. Другого от такой нервной жизни, как у тебя, давно хватил бы инфаркт или инсульт.

Как всякий нормальный человек, капитан слышал только то, что хотел слышать. Про жратву, виски и сигары он пропустил мимо ушей, зато на «двигаться» и «свежий воздух» включился мгновенно. Из ближайшего шкафа он достал три здоровенных мешка, один из которых протянул мне. Из мешка торчало штук десять каких-то ручек.

– Клюшки на любой вкус, – гордо сказал капитан. – Все самые лучшие. Только кэдди, извини, не будет. У нас же частная встреча – никакого обслуживающего персонала. Так что тащить придется самому. Хотя, по-моему, этот мешок весит больше тебя, – захохотал он.

Хватать по команде мешок и куда-то с ним нестись я не собирался. Тут надо было начинать думать. Что такое гольф, я знал очень приблизительно. Богатые бездельники берут клюшки и гоняют по полю маленький мячик. Для каждого удара используется свой тип клюшки (их там как бы не полтора десятка). Кто забьет шарик в лунку за меньшее количество ударов – тот и победитель. Песок, вода, густые кусты служат препятствиями, усложняющими игру. Но все это были теоретические познания. Поле для гольфа я сегодня увидел впервые в жизни, а клюшку в руках вообще никогда не держал.

Самое время было придумать собственную житейскую мудрость. И вдруг до меня дошло: я кажусь себе таким большим мастером только потому, что всю жизнь делаю только то, что умею, только то, чему меня научили другие. А умею я лечить и… Ну как бы поаккуратнее сказать – совсем наоборот. Если я не делаю ни того ни другого, то я не делаю вообще ничего. Отними у меня эти два занятия, и я не выживу? Или стану жить очень плохо? Что-то здесь не так. Не может быть мудрый человек (хотя «мудрый» – это точно не про меня) привязан к одному-двум каким-либо занятиям, пусть даже самым лучшим и благородным.

Вот тебе и правило житейской мудрости «от мастера Миня»: мудрый человек – это тот, кто может жить, руководствуясь не только тем, что он уже умеет. Мудрый – это тот, кто позволяет себе делать не только то и не только так, как его научили; это тот, кто сумеет додуматься, как сделать то, что нужно, даже если он никогда этого раньше не делал. Причем легко, эффективно и не нарушая норм морали.