Александр Михайлович. Несостоявшийся император - Александр Широкорад

Из-за боязни покушений Александр III на два с лишним года оттягивает коронационные торжества в Москве, которые начнутся лишь в мае 1883 г., после ареста всех руководителей исполкома «Народной воли».

Великий князь Михаил Николаевич вместе с сыновьями приняли активное участие в этом грандиозном действии. «По установившемуся обычаю прибывших высочайших особ должны были встречать на вокзале и сопровождать повсюду лица, по положению равные, а это означало, что мы, великие князья, должны были всё наше время уделять прибывшим высоким гостям. Я должен был оказывать знаки гостеприимства эрцгерцогу Карлу-Людвигу Австрийскому и его поразительно красивой жене Марии Терезии. Мы очень быстро подружились, хотя меня и утомляло сопровождать их повсюду, давая бесконечные объяснения относительно церквей, музеев, исторических зданий и святых Кремля. Должно быть, я хорошо справился с моей не слишком завидной миссией, так как к концу празднеств мои высокие гости выразили желание посетить С.-Петербург и просили царя, чтобы я сопровождал их в столицу.

Коронационные празднества открылись торжественным въездом государя и его семьи в Москву. В половине девятого утра великие князья и иностранные принцы ожидали верхом на конях у крыльца Троицкого дворца выхода Александра III, чтобы сопровождать его при въезде в Кремль. Ровно в 10 час. утра царь вышел из внутренних покоев, сел верхом на коня и подал знак к отбытию. Он ехал впереди нас всех, эскадрон кавалеров ехал впереди кортежа и возвещал его приближение народу и войскам, которые стояли шпалерами вдоль всего пути следования. Длинный поезд золотых карет следовал за нашей кавалькадой. В первом экипаже сидела императрица Мария Фёдоровна с восьмилетней великой княжной Ксенией и королевой греческой Ольгой. В остальных разместились великие княгини, принцессы королевской крови и заслуженные статс-дамы.

Громовое “ура” сопровождало нас по всему пути следования до Иверской часовни, где император сошёл с коня и в сопровождении императрицы вошёл в часовню, чтобы поклониться иконе Иверской Божьей Матери. Мы въехали в Кремль через Спасские ворота и подъехали к Архангельскому собору. Официальная программа дня закончилась молебствием, отслуженным митрополитом Московским при участии хора Придворно-певческой капеллы. Вторая половина дня 12 мая и весь следующий день были заняты обменом визитов между членами императорской фамилии и иностранными высочайшими особами, а также различными развлечениями, данными в их честь. 15 мая началось салютом в 101 выстрел со стен Кремля. Мы собрались в зале Большого дворца. На этот раз мы представляли собой очень живописную группу, так как каждый из великих князей и иностранных принцев был одет в форму своего полка. Вспоминаю герцога Эдинбургского, младшего сына королевы Виктории, чрезвычайно элегантного в форме адмирала британского флота. Русские великие князья надели, ради торжественного случая, цепи ордена Св. Андрея Первозванного, украшенные бриллиантами, с бриллиантовыми же двуглавыми орлами. На великих княгинях и иностранных принцессах были великолепные драгоценности, и я думаю, что ни я, ни кто другой не видал такого количества роскошных украшений, как в этот день 15 мая 1883 года».

Следуя церемониалу, император с императрицей вышли на Красное крыльцо и по старинному обычаю трижды земно поклонились многотысячной толпе, собравшейся в Кремле. Оглушительное «ура» встретило высочайший выход.

Затем шествие двинулось на специально сооружённый деревянный помост, покрытый красным сукном, который вёл в Успенский собор. Сановники двора несли императорские регалии: государственное знамя, меч, скипетр, щит и императорскую корону.

Восемь генерал-адъютантов держали над государем красный с золотом балдахин. Восемь камергеров держали такой же балдахин над императрицей. Два фельдмаршала — великие князя Михаил и Николай Николаевичи — шли непосредственно за царём, а остальные члены императорской фамилии, а также иностранные принцы и принцессы следовали за императрицей.

Как писал Александр Михайлович: «Остальные три дня празднеств оставили во мне только чувство приятной усталости. Верная традициям гостеприимства, Москва и на этот раз поразила всех своим хлебосольством. Мы танцевали на балу, данном московским дворянством. Мы были в числе восьми тысяч приглашённых на бал в Большом Кремлёвском дворце. Мы завтракали в городской думе, обедали у земства и ужинали в офицерских собраниях. Мы разъезжали по улицам, на которых раздавались непрерывно музыка и пение. Мы смотрели на раздачу подарков 500 000 рабочих и крестьян на Ходынском поле. Мы отдали должное талантам повара митрополита Московского, известного искусным приготовлением постного стола. Мы принимали делегации, присутствовали ежедневно на представлениях Императорского балета, провожали иностранных принцев и принцесс при отходе их экстренных поездов, причём гости и гостеприимные хозяева еле держались на ногах от усталости.

18 мая император отправился отдохнуть в свою резиденцию под Москвой — Нескучное, расположенную на берегу Москвы-реки под сенью векового парка.

Лёжа в высокой, сочной траве и слушая пение соловьёв над нашими головами, мы четверо — Ники, Жорж, Сергей и я — делились между собою тем совершенно новым, поразительным чувством спокойствия, полной безопасности, которое было у нас в течение всех коронационных празднеств.

— Подумай, какой великой страной станет Россия к тому времени, когда мы будем сопровождать Пики в Успенский собор, — мечтательно сказал брат Сергей.

Ники улыбнулся своей обычной мягкой, робкой, чуть-чуть грустной улыбкой».

Впервые о своей карьере юный Сандро стал задумываться в десятилетнем возрасте.

— Что касается меня, то я бы хотел, чтобы мои дети были хорошими артиллеристами, — говаривал великий князь Михаил Николаевич каждый раз, когда Сандро начинал строить планы на будущее, — но, конечно, каждый из вас должен следовать своему призванию.

«“Призвание” — это звучало великолепно и означало, что в день моего производства в первый офицерский чин мне будет позволено сделать самому окончательный выбор среди “подходящих” полков Императорской гвардии! Она мысль о том, что один из нас мог бы избрать какую-нибудь другую карьеру, кроме военной, могла бы показаться нашим родителям полным абсурдом, ибо традиции Дома Романовых требовали, чтобы все члены были военными; личные вкусы и склонности никакой роли не играли.

Мысль о поступлении во флот пришла мне в голову в 1878 г., когда, по счастливому недоразумению, в число наших наставников попал весёлый и покладистый лейтенант — Николай Александрович Зелёный. Совершенно неспособный к роли преподавателя или воспитателя, он позволял нам делать с собой всё, что угодно, и мы проводили наши обычно столь унылые утренние часы, слушая рассказы Зелёного о привольной жизни, которую вели моряки русского военного флота. Если верить всем словам этого восторженного моряка, создавалось впечатление, что флот его императорского величества переходил от одного блестящего приключения к другому, и жизнь, полная неожиданностей, выпадала на долю каждого, кто был на борту русского военного корабля.