Александр Михайлович. Несостоявшийся император - Александр Широкорад

— Вот слушайте, — начинал обычно Зелёный, — случилось это в Шанхае...

Дальше он не мог говорить, так как его упитан и тело начинало вздрагивать от взрывов безудержного смеха. Но когда, насмеявшись вдоволь, он рассказывал нам, что же такое случилось в Шанхае, наступала наша очередь, и мы буквально катались по полу от смеха, а Зелёный хохотал до слёз.

Заражающая весёлость Зелёного определила мой выбор. Я начал мечтать о таинственных женщинах разъезжающих на рикшах по узким улицам Шанхая. Я жаждал видеть волшебное зрелище индусских фанатов, которые на заре входили в священные воды Ганга. Я горел желанием посмотреть на стадо диких слонов, которые неслись по непроходимым дебрям цейлонских лесов. Я окончательно решил сделаться моряком.

— Моряком! Мой сын будет моряком!

Матушка в ужасе смотрела на меня.

— Ты ведь ещё дитя и не понимаешь того, что говоришь. Твой отец тебе этого никогда не позволит.

Действительно, отец, услыхав о моём желании сильно нахмурился. Флот не говорил ему ничего. Единственные два члена императорской фамилии служившие во флоте, не сделали в нём, по мнению отца, никакой карьеры. На его брата-моряка Константина Николаевича смотрели как на опасного либерала. Его племянник Алексей Александрович слишком увлекался прекрасным полом».

На самом деле всё было несколько иначе. В ходе Крымской войны Россия фактически лишилась флота — Черноморский флот был уничтожен, а Балтийский попросту безнадёжно устарел, и его остатки догнивали в Кронштадте. Однако великий князь Константин Николаевич, в 27 лет ставший главе Морского ведомства и одновременно генерал-адмиралом, принимается активно строить флот. Это были деревянные парусно-паровые суда — клипера, корветы и фрегаты.

И вот уже в 1856 г. в Средиземное море вышла первая русская эскадра, а в следующем году в Тихий океан ушли фрегат «Аскольд», три корвета и три клипера. Так впервые в своей истории флот Российский вышел в Мировой океан. До этого несколько раз в ходе войн с Турцией и с наполеоновской Францией наши эскадры выходили в Средиземное море. Несколько судов совершили кругосветные плавания и посетили наши Дальневосточные воды. Но в основном наш флот не покидал Балтику и Чёрное море. Теперь же ежегодно наши эскадры и отдельные суда уходили из Кронштадта в океан. С 1860 г. в Тихом океане и Средиземном море несли дежурство русские эскадры, противостоящие нашему исконному врагу — Англии.

Большую часть пути наши фрегаты, корветы и клипера проходили под парусами, но когда нужно было войти в порт, миновать узкий пролив или догнать судно противника, паруса убирались.

Капитан командовал:

— Трубу вверх, винт вниз!

И немедленно поднималась опущенная вниз паровая труба (а были и трубы телескопического типа), из специальной шахты опускался гребной винт, который автоматически соединялся с гребным валом, и парусное судно превращалось в паровой корабль. Благодаря сочетанию паруса и винта наш фрегат или корвет мог пройти из Владивостока в Кронштадт без захода в промежуточные порты.

С выходом флота в океан в Морском ведомстве решили отказаться от ежегодного производства офицеров и перейти к системе производства только на свободные вакансии, в основу производства положить морской ценз, по которому для получения следующего чина необходимо было пробыть определённое число лет в плавании (мичману полтора года, лейтенанту 4,5 года), а для получения чина штаб-офицера — командовать судном. Понятно, что морской ценз надо было зарабатывать не в Финском заливе.

Тысячи юношей из дворянских семей загорелись желанием стать морскими офицерами. Они мечтали увидеть просторы Средиземноморья, побывать в Индии, Индонезии, Австралии, Китае, Японии и т.д.

Вся Россия зачитывалась романом Гончарова «Фрегат “Паллада”», произведениями писателей-маринистов Станюковича и Конкевича.

Престиж флотского офицера во второй половине XIX в. был велик как никогда ранее во всех слоях русского общества. В гвардии же по-прежнему процветали муштра, разводы, караулы, парады. Даже большие учения представляли собой спектакли с участием высочайших особ, за что в 1904 г. и 1914 г. придётся платить большой кровью.

Менялись типы винтовок, сабель, касок, пряжек, пуговиц. Зато тактика ведения боя мало изменилась со времён Аустерлица и Бородина — те же плотные колонны пехоты и конные лавы. Взволновала гвардию лишь большая военная реформа Александра III, приказавшего заменить в пехоте и кавалерии обтягивающие ноги и иные места панталоны на просторные шаровары. Зловредные поэты ёрничали:

Не желая надевать «мужицкие штаны», несколько гвардейских генералов и офицеров демонстративно подали в отставку».

Итак, желание Сандро поступить во флот вполне объяснимо. Но по поводу противодействия отца этому желанию наш герой сильно лукавит в своих воспоминаниях. Генерал-адмирал Константин стал вторым человеком в государстве после царственного брата, а сексуальные похождения великого князя Алексея Александровича существенно снижали его конкурентоспособность в борьбе за власть в Морведе по сравнению с другими великими князьями.

У великого князя Михаила Николаевича было пять сыновей, а должность генерал-фельдцейхмейстера — всего одна. Так что желание Сандро сделать карьеру во флоте, то есть стать генерал-адмиралом, вполне пришлось по сердцу Кавказскому наместнику.

Стать морским офицером можно было, лишь окончив Морской корпус. Но по заведённому обычаю великие князья не могли воспитываться вместе с детьми простых смертных. Поэтому Сандро стал учиться дома под наблюдением наставника-моряка. Мальчик считал своего учителя самым мрачным и вредным, «которого только могли разыскать во всей России. Его пригласили, — вспоминал Александр Михайлович, — чтобы подготовить меня к экзаменам, которые я должен был держать у целой комиссии профессоров. Мой наставник имел очень низкое мнение о моих умственных способностях и каждый день в течение четырёх лет предсказывал мне верный провал.

— Вы никогда не выдержите экзаменов, — стало излюбленным припевом моего флотского наставника.

И как бы добросовестно я ни готовил уроки, он только качал головой, и его усталые, измученные глаза отражали тоску. Иногда я сидел ночи напролёт, стараясь вызубрить каждое слово своих учебников. А он всё-таки не сдавался:

— Вы только повторяете слово в слово то, что другие нашли ценою долгих исканий, но вы не понимаете, что это значит. Вы никогда не выдержите экзаменов.

Четырёхлетняя программа, выработанная им, включала астрономию, теорию девиации, океанографию, теоретическую и практическую артиллерию, теорию кораблестроения, военную и морскую стратегию и тактику, военную и морскую администрацию и уставы, теорию кораблевождения, политическую экономию, теоретическую и практическую фортификацию, историю русского и главнейших из иностранных флотов... Мои преподаватели, все выдающиеся специалисты, не разделяли мнения неумолимого наставника. Поощрённый ими, я заинтересовался новыми предметами. Теоретические занятия дома сопровождались посещением военных судов и портовых сооружений. Каждое лето я проводил три месяца в плавании на крейсере, на котором плавали кадеты и гардемарины Морского корпуса. [Тут наш вице-адмирал ошибается — крейсера появились в русском флоте в 1892 г. — А. Ш.] Мои родители всё ещё надеялись, что железная дисциплина, царившая на корабле, заставит меня в последний момент переменить решение.