Жестокое время Тюдоров - Лилия Подгайская

— Ты думаешь, я не знаю о твоих шалостях с этим красавцем Стаффордом, сестра? Но я не возражаю. Развлекайся, если хочется. Только не надейся, что сможешь выйти за него замуж. Этого не будет никогда. Я так высоко вознеслась, уже почти стала королевой, и моя сестра выйдет замуж за человека, которого мы с Генрихом найдём наиболее подходящим. Помни об этом, Мария, и не вздумай наделать глупостей. Иначе очень навредишь своим детям.

Мария поникла головой и, едва держась на ногах, покинула апартаменты сестры. В этот вечер она выплакала все слёзы на плече у Стаффа, который нежно утешал её, а сам был близок к отчаянию. Но на их счастье за всеми хлопотами бракоразводного процесса и подготовки новой свадьбы короля о таких малозначительных фигурах при дворе как Мария и сэр Стаффорд на время забыли.

Осенью 1532 года состоялась вторая встреча английского монарха с королём Франциском. Она проводилась в Кале, в большом замке на берегу пролива. Сюда прибыла с королём и Анна, дав понять всем, что Екатерина Арагонская уже, по сути, никто, пустое место. Это, естественно, не понравилось новой королеве Франции, приходящейся племянницей опальной королеве, и дамы французского двора на встречу не прибыли. Разозлённая сверх всякой меры Анна решила, назло им, устроить грандиозный праздник с совращением французских вельмож силами своих очаровательных фрейлин. Марию, непонятно из каких жестоких побуждений (не из банальной ли зависти к её любви?), Анна предназначила в дар самому Франциску. Сэра Стаффорда на всякий случай услали на этот вечер подальше от замка, дав ему важное поручение, которое должно было надолго задержать его.

Вечером после весёлого бала гости стали быстро расходиться парами. Сама Анна решилась, наконец, отдаться Генриху, чем привела его в полный восторг. А в комнату Марии явился Франциск, как всегда уверенный в своей мужской неотразимости, но на её взгляд сильно потускневший, обрюзгший и постаревший. Он уверенно направился к бывшей любовнице с намерением получить от неё забытое уже, но такое сладкое наслаждение, однако был остановлен холодным взглядом и жестом руки.

— Вы, вероятно, ошиблись дверью, Ваше Величество, — спокойно заявила женщина, готовая на всё, чтобы только избежать ненавистных объятий. — Я не приглашала вас к себе и покорно прошу покинуть мою комнату.

Франциск совершенно не ожидал такого поворота событий. Сказать, что он разгневался, мало. Он был вне себя от ярости.

— Вот как ты заговорила, маленькая шлюшка, — сквозь зубы процедил рассвирепевший король. — А твоя сестра уверяла меня, что ты с нетерпением ждёшь удовольствия, которое только я один и могу тебе дать. Разве не так?

Ты что забыла, как ублажала меня раньше? Как ложилась под меня и раздвигала ноги по первому моему требованию? И не только под меня, ты даже друзей моих ублажала, чтобы сделать мне приятное. Забыла? Так я тебе напомню, дерзкая девчонка. Сейчас отделаю тебя так, что ты три дня не встанешь на ноги.

И он пошёл на неё, раздвинув руки и злобно улыбаясь. Мария похолодела от ужаса, но всё же, когда Франциск подошёл к ней вплотную, изо всех сил оттолкнула его от себя, прошипев ему в лицо:

— Лучше умереть, чем снова впустить вас в своё тело, милорд король. Мне противно вспоминать о том, что было когда-то.

Франциск опешил. Лицо его побледнело, глаза горели диким огнём, напоминавшим адское пламя. Губы его скривились в жестокой усмешке, и он ударил стоящую перед ним женщину, ударил сильно. Мария упала, а он подошёл и несколько раз пнул ногой поверженное тело. Потом повернулся и пошёл к двери. На пороге оглянулся.

— Ты ещё пожалеешь об этом, шлюха, — сказал жёстко и очень зло, — я завтра же расскажу твоему королю и всем его приближённым во всех подробностях, как именно ты ублажала меня и что делала по моему желанию.

Франциск ушёл, а Мария лежала на полу, куда он её бросил, и горько рыдала. Вот чем обошлись ей бессердечие отца и злобная жестокость сестры! Она была уверена, что разъярённый Франциск просто убьёт её. Но даже под страхом смерти она не могла позволить осквернить свою единственную настоящую любовь прикосновением это чудовища.

Здесь и нашёл её взволнованный Стафф, который живо сообразил, зачем ему дали это никому не нужное задание, и поспешил к своей любимой. Он бросился к ней, поднял её на руки и заглянул в опухшее заплаканное лицо, ожидая услышать самое страшное. Мария взглянула ему в глаза:

— Нет, я не далась ему, любовь моя. Но он побил меня и наговорил кучу гадостей.

Стафф был вне себя. Самым большим его желанием сейчас было найти этого подонка в короне и голыми руками свернуть ему шею. И ещё ему очень хотелось свернуть тонкую шейку этой бездушной стервы, почти что королевы, развлекающейся играми с монархом и ни во что не ставящей родную сестру. Её семейка вообще вызывала у него чувство гадливости. Но пришлось взять себя в руки и заставить успокоиться. Он много лет преуспевал в этом, и никто не знал, какой огонь бушует в груди этого исполнительного и всегда весёлого приближённого короля Генриха.

— Теперь уже не может быть никаких сомнений, любимая, — сказал он, немного придя в себя, — что нам надо самым срочным образом тайно обвенчаться. И будь что будет. В Тауэр нас, надеюсь, не заключат, уж слишком мы для этого незначительные персоны. А что от двора отлучат, так это даже к лучшему. Уедем в моё маленькое имение, и будем жить, сами себе хозяева. Я не могу больше мириться с тем, что бываю не в силах защитить тебя. Дороже тебя у меня никого нет, Мария. В тебе одной уже много лет моя жизнь и моё счастье.

Мария благодарно взглянула на любимого и согласно кивнула головой. Она была готова на всё, лишь бы быть с ним рядом. Он успокаивал её, укачивал, и она, умиротворённая, уснула в его объятиях.

А на другой день мужчины пересмеивались, поглядывая на неё, и шептались между собой о том, что, довольно блестя глазами, рассказал Генриху Франциск, ничуть не смущаясь тем, что его слышат все придворные. Мало нашлось бы среди них тех, кто отказался бы от такого удовольствия, — «золотая» Мария, несмотря на пролетевшие годы, оставалась на удивление красивой и свежей. А Марии приходилось делать вид, что она ничего не замечает. Труднее всего было, однако, Стаффу. Он готов был убить каждого, кто говорил гадости о любимой им женщине, но вынужден был держать себя в руках и делать вид, что его это не касается. Тем не менее, он был опасно близок к тому, чтобы сорваться, когда довольная, словно кошка, наевшаяся сметаны, Анна, сидя рядом с размягчённым Генрихом, послала ему откровенно издевательский, насмешливый взгляд.

Вернувшись в Англию, сэр Стаффорд не стал терять времени и договорился о тайном бракосочетании в маленькой сельской церквушке, вдали от шумного двора. Марии удалось отпроситься на несколько дней у сестры, якобы для того, чтобы проведать сына, и они отправились в маленькое селение, где были когда-то вдвоём, и там тихо и очень скромно сочетались законным браком и позволили себе пару дней ничем не замутнённого счастья вдвоём, когда не надо прятаться и скрываться. Но при дворе приходилось по-прежнему осторожничать, не давая повода к недовольству короля или, что хуже, королевы.