Калле Блюмквист и Расмус - Астрид Линдгрен

Профессор сделал движение, словно собираясь наброситься на своего мучителя, но Петерс предупреждающе поднял руку.

– Снаружи Никке и Блюм, – сказал он. – Хотите драться – будем драться. Но не забывайте, что Расмус в наших руках!

Профессор опустился на раскладушку и обхватил голову руками. Расмус у них! Все козыри у них! А у него – только Калле Блюмквист, его единственная надежда. Он должен сохранять спокойствие, должен… должен!

Инженер Петерс прошёлся по комнате и встал спиной к окну.

– Доброй ночи, друг мой, – сказал он спокойно. – Вы можете, конечно, подумать некоторое время, но, боюсь, не слишком долго.

Калле стоял, вжавшись в стену дома. Он слышал Петерса так отчётливо, будто тот разговаривал с ним самим, и Калле в испуге решил чуть отступить. Но там, куда он занёс ногу, оказалась лишь предательская кочка. С оглушительным грохотом знаменитый сыщик сорвался вниз по склону и очутился у ног Андерса гораздо быстрее, чем предполагал.

Калле застонал, и Андерс с беспокойством склонился над ним:

– Сильно ушибся? Больно?

– Ой! Чувствую себя отлично, – ответил Калле и снова застонал.

Но думать о синяках времени не было, поскольку сверху послышался крик Петерса:

– Никке! Блюм! Вы где? Обыщите всё внизу! Да с прожекторами! И побыстрее!

– Пресвятой Моисей… – прошептал Андерс.

– Вот именно, – подтвердил Калле. – Не позавидуешь нам теперь…

Прежде чем они успели сообразить, куда бежать, лучи прожекторов заметались среди деревьев. В любой момент Калле и Андерс могли оказаться в центре такого луча – даже подумать об этом было страшно. Никке и Блюм мчались во всю прыть. Мальчики слышали, что преследователи близко, и хотели бежать, но страх сковал их. Когда Никке был уже шагах в пяти или десяти от них, они в панике забились в щель меж двух больших валунов. Это была утлая жалкая расщелина, но они втиснулись туда, словно хотели её взорвать. «Наверное, так чувствует себя маленький загнанный зверёк, когда гончие настигают его», – подумал Калле в ужасе. Мальчики, судорожно вцепившись друг в друга, вдруг вспомнили про своих мам. Между деревьями зловеще светила луна, как будто мало было прожекторов!

– Никке, давай сюда! – крикнул Блюм. Голос прозвучал совсем близко. – Надо посмотреть среди тех густых ёлок. Если кто тут и есть, то он – там.

– Не может же он быть и тут и там, – заметил Никке, ухмыляясь. – Я вообще-то думаю, что Петерс спятил.

– Это мы скоро узнаем, – ответил Блюм с горечью.

«Мамочка, мамочка, мамочка, – причитал Калле. – Они идут сюда, всё, нам крышка… прощай навеки…»

Они уже были совсем, совсем близко, и в какую-то сотую долю секунды Никке направил прожектор прямёхонько на их укрытие. Но иногда случаются чудеса.

– Это ещё что? Что с прожектором? – недоумевал Никке.

Слава тебе господи! Прожектор Никке погас. И чтобы чудо было совсем настоящим, луна спряталась за облака. А Блюм ползал под густыми ёлками где-то рядом. Никке ходил за ним по пятам и колдовал над своим прожектором.

– «Если кто тут и есть, то он – там», – ворчал он, передразнивая Блюма. – Гляди-ка, опять горит!

Никке был доволен и играл лучами прожектора под елями. Но так как там никого не было, он ткнул Блюма в бок со словами:

– Я же сказал – Петерс спятил. Это у него нервы расшатались. Нет тут ни души.

– Пусто, – разочарованно согласился Блюм. – Давай всё-таки пройдём вперёд, на всякий случай.

«Правильно, – подумал Калле. – Идите, идите, на всякий случай». И как по команде, они с Андерсом беззвучно пробежали несколько метров, отделявших их от ёлок, и забрались под самую густую. Ибо опыт войны Роз научил их, что нет укрытия безопаснее, чем то, которое только что было обследовано врагом.

Никке и Блюм быстро вернулись. Они прошли мимо ёлок так близко, что Калле мог протянуть руку и пощекотать их. Прошли и мимо расщелины, которая недавно служила им укрытием, и Блюм очень тщательно посветил прожектором между камнями: там тоже никого не оказалось.

– Если кто тут и есть, то его, во всяком случае, нет там, – сказал Никке и тоже осветил прожектором расщелину.

– А ведь и правда – его там нет, – сказал Калле и благодарно вздохнул.

Наступил новый день: солнце, как и раньше, осветило и хорошее и плохое. Оно разбудило Калле и Андерса, мирно спавших на еловых ветках в своём шалаше.

– Как ты думаешь, что у нас сегодня на завтрак? – с улыбкой спросил Андерс.

– На завтрак – черника, на обед – черника, на ужин… может, для разнообразия, немного черники? – ответил Калле.

– Ну уж нет, ужином нас угостит Ева-Лотта, – заверил его Андерс.

Они вспомнили минувший день и с тоской подумали о вкусностях, которыми недавно лакомились. Но они вспомнили и всё то страшное, что пережили потом, и по спине у них забегали мурашки. Ведь они знали, что должны будут снова это повторить, что этого не избежать. Они понимали, что профессор ждёт их. Кто-то из них должен ещё раз вскарабкаться на холм и узнать, где находятся копии секретных документов. Если им удастся спасти эти бумаги, то, по крайней мере, одно доброе дело в своей жизни они сделают.

Калле осмотрел ссадины на руках и ногах и сказал:

– Полезу опять я, всё равно весь в синяках! Но сейчас хорошо бы позавтракать.

– Об этом позабочусь я, – услужливо ответил Андерс. – Подам тебе чернику прямо в постель.

Расмусу и Еве-Лотте тоже подали еду прямо в постель, но их завтрак был куда более плотный. Никке, похоже, решил заткнуть рот всем заносчивым и дерзким девчонкам. Он наготовил ветчины, яичницы, каши и бутербродов на целый полк и торжественно поместил всё это перед носом не совсем ещё проснувшейся Евы-Лотты.

– Вставай и ешь, девчонка, а то с голоду помрёшь, – громко сказал он.

Ева-Лотта покосилась сонным глазом на поднос.

– Вот это уже лучше, – одобрительно сказала она. – Кстати, а завтра ты не мог бы испечь нам оладушек к чаю? Если, конечно, тебя прежде не схватит полиция.

Расмус поспешно уселся у себя в постели.

– Полиция не схватит Никке, – сказал он, и голосок у него задрожал. – Полиция не должна забирать добрых людей.

– Нет, конечно, но киднепперов они забирают, – невозмутимо заявила Ева-Лотта, намазывая толстый слой масла на хлеб.

– Послушай, ты! – сказал Никке. – Ну и надоела же мне твоя болтовня насчёт киднепперов!

– А мне надоело быть похищенной, так что мы квиты.

Никке сердито посмотрел на неё: