Путешествие Руфи. Предыстория "Унесенных ветром" Маргарет Митчелл - Дональд Маккейг

– Но, увы, никаких сражений нам увидеть не довелось, – сказал он, и брови его поползли на лоб. – Нигде не было никаких боёв. Можете себе представить?

Говоря как эмигрант, которому длительное пребывание в городе помогло составить о нём определённое мнение, Робийяр утверждал, что военная репутация капитана Форнье сослужит ему хорошую службу в саваннском обществе.

– Пока я не переехал в Америку, я и подумать не мог, что здесь столько полковников и майоров, и даже генералов. А что касается меня, – лучезарно улыбнулся Робийяр, – то я служил только простым солдатом. Благодарю вас, мадам, что позволили мне взять капитана Форнье на службу.

Соланж не сомневалась, что он поцеловал бы ей руку ещё раз, если бы смог дотянуться.

В «Л’Ансьен режим» Огюстен как раз и обслуживал этих многочисленных саваннских полковников, капитанов и майоров. Кто лучше разбирается во французских винах, чем французский офицер? В представлении Соланж, многие американские дамы не вытерпели бы, чтобы их обслуживал негр. Впрочем, у Неемии были свои обязанности.

– Он проверяет наши счета, распаковывает и расставляет товар. Разве он действует неумело? Да Неемия, – добавил владелец магазина, – разбирается в наших товарах лучше меня, хотя я не посвящаю его в наши тайны! – Он прижал палец к носу и подмигнул. – Благодаря капитану Форнье и Неемии Пьер Робийяр чувствует себя лишним в своем собственном заведении!

В улыбке Соланж удивление сменялось восхищением и наоборот. Конечно, она не перебивала. И естественно, не спрашивала: если Огюстен такой ценный работник, разве он не заслуживает большего жалованья? Она лишь отвечала на комплименты Робийяра, если ей удавалось вставить словечко, и узнала гораздо больше о его жене.

– Мадам, когда Луиза уступила моим мольбам, она вышла за меня, хоть и была выше по положению!

И ещё больше о его дочери, Кларе, в которой Робийяр души не чаял.

Когда Соланж собралась уходить, хозяин магазина преподнёс ей флакон с ароматом туберозы, заявив, что он лишь старается «позолотить лилию».

Руфь, долго дожидавшаяся на улице, при её появлении шумно втянула воздух и сморщила нос.

Никто не в силах избежать прихотей изменчивой фортуны, но сгибаться перед ними нет нужды. И Соланж так не поступала. Но всё же плакала над письмом отца. Плакала так безутешно, что Огюстен сбежал из дому подальше, в компанию сочувствующих беженцев и остался с ними выпивать, то есть допустил ошибку, которую совершают все молодые мужья. Руфь никогда не оставляла госпожу плакать в одиночестве. Её тёмные глаза были полны слёз, когда она делила с ней горе, не позволяя себе при этом навязываться.

Шарль Эскарлетт писал, что дражайшая мамуля протёрла себе все колени, молясь за свою любимую доченьку, и даже заказала мессу за два экю. Когда она прочитала о победе повстанцев, то упала в обморок и слегла. Шарль Эскарлетт так благодарен судьбе за спасение дочери, что готов снизить плату за предоставленную Огюстену ссуду с пяти до четырёх процентов.

Далее в письме говорилось о том, что для Сен-Мало наступили тяжёлые времена. Британские каперы совершенно нарушили каботажные перевозки, и Анри-Поль Форнье потерял три безобидных торговых судна. «Неужели эти пираты не в состоянии отличить торговый корабль от военного?»

В результате Морское агентство Форнье обанкротилось, брата Огюстена, Лео, мобилизовали в армию, и сейчас он, вероятно, в Испании.

Несмотря на такие неприятные новости, как положение дел Форнье (известия об этом принесло отцу Соланж явное удовлетворение, которое было ощутимо, будто запах свеженадломленного листка мяты), у Эскарлеттов тоже не всё, как прежде. Их бизнес по импорту и экспорту товаров пошёл на спад, из-за пошатнувшейся экономики Сен-Мало определённые займы так и остались неоплаченными, а некоторые капиталовложения оказались неудачными.

Вне всяких сомнений, его благоразумная дочь поймёт, что деньги, предварительно отложенные для неё, сейчас нужнее дома. Несмотря на то что британцы разрушили мирную торговлю, они создали выгодные возможности для производства военной амуниции. Шарль Эскарлетт договорился об аренде здания, служившего раньше оптовым магазином, для переделки его под фабрику по пошиву униформы. Согласно этому плану он совершил визит в Банк Франции и с изумлением узнал, что в соответствии с Кодексом Наполеона аккредитив дочери может быть переассигнован только самой дочерью и в любом случае Соланж Эскарлетт Форнье уже перевела эти сбережения в Америку!

Она вместе с Огюстеном должна немедленно вернуться домой. Любое нейтральное американское судно, направляющееся в Голландию или Бельгию, сможет пройти через британцев. После высадки на берег, почтовыми дилижансами они доберутся в Сен-Мало за четыре дня. Некоторые наглецы, чьи имена не стоит упоминать, так и «рыщут, как гончие», вокруг выбранного здания, и хотя Шарль Эскарлетт мог похвалить себя за прозорливость, другие торговцы могут прийти к сходным соображениям насчёт спроса на униформу. Отец Соланж выражал искреннее сожаление, что его дорогая доченька и милейший Огюстен не смогут купить билеты в первый класс, но пассажиры второго класса прибудут не позже первого, а дома нужен каждый пенни.

Письмо от Шарля Эскарлетта заканчивалось фразами, передающими родительскую любовь и заботу. В постскриптуме выражалась уверенность, что Соланж, как примерная дочь, всё поймёт.

Соланж поняла всё слишком хорошо и немедленно отправилась к мистеру Хавершему, чтобы сделать запрос о подтверждении от Банка Франции.

Мистер Хавершем был удручён своим бессилием, но заверил, что ему ничего не известно. И он ничего не слышал. В тот же вечер за ужином он с облегчением признался миссис Хавершем, что не завидует тому, на кого обрушится гнев миссис Форнье.

Соланж писала одно письмо за другим, но так ни одно и не отправила. Что мог сделать отец! И как советовали ему поступить умнейшие юристы Сен-Мало?

Она внимательно изучала все новости о судоходстве в последнем выпуске «Джорджия газетт», в ту же минуту, когда его вывешивали возле редакции. Другие ранние пташки, которые могли занять её место, усвоили, что интерес этой симпатичной француженки к прибывающим судам во много раз превосходит их собственную заинтересованность. Соланж провела столько времени в доках, что уже знала каждого лоцмана, проводящего прибывающее судно по выбранному курсу. Задолго до начала рабочего дня она появлялась в приемной мистера Хавершема, ожидая его самого, сидя рядом с его подчинённым и мешками с почтой.

– Если бы всё зависело от меня, мадам… – говорил он, перебирая корреспонденцию. – Если бы не строгие правила, которые Филадельфия обязывает выполнять каждый филиал этого банка, уверяю вас, что первый бы отрёкся от этих утомительных формальностей.

Соланж натянула на лицо сдержанную улыбку.

Это письмо адресовано не ей. И то не для неё. И третье тоже. Банкир, слегка нахмурившись, отложил последний конверт, но улыбнулся Руфи.

– Ваша маленькая служанка такая бойкая девочка. Детишки у негров прелестные, правда?