Мир клятв и королей - Микки Хост

Пайпер напрягла мозг и вспомнила, что ей говорил дядя Джон под чутким руководством Шераи. Переходы – магические порталы между мирами, созданные для перемещения в пространстве миров. Но почему они называются так, Пайпер не знала.

– Зачарованный Тайрес – чистая, светлая магия, подвластная феям. Людям и великанам было трудно попасть туда без приглашения. Но сейчас все гораздо проще. Дворец эльфов стоит на границе Зачарованного Тайреса и этого мира, что позволяет нам попадать туда, а дворец фей – в самом его сердце.

– Итак, давай подытожим: феи и эльфы живут в своем особом магическом измерении, которое граничит с Землей, но при этом являются частью нашего мира, земного.

– Да, все так.

– Ага, круто, – сухо ответила Пайпер. – Навестим Тайрес?

– Нет, – Джонатан отрицательно покачал головой. – Смертным туда так просто не попасть.

– Но ты говорил, что сальваторы не совсем смертные.

– Пайпс, Зачарованный Тайрес – это совершенно иной мир. Он сильно отличается от тех, что мы знаем – хотя бы тем, что демоны так и не смогли уничтожить его. Тайрес загадочен и опасен даже для меня, главы Ордена.

– Глава Ордена, – фыркнула Пайпер, передразнила его. Это было еще одним фактом, который до сих пор не укладывался в ее голове. – А ведь ты говорил, что взял перерыв и назначил главным какого-то помощника… или как там его?

– В другой раз, ладно? – предложил Джонатан и вымученно улыбнулся. – Конечно, наша коалиция тесно сотрудничает с Орденом, но тебе вовсе не обязательно делать это. Если маги обучат тебя и ты пробудишь Лерайе, ее одной тебе будет достаточно, чтобы выжить.

– Выжить, – повторила Пайпер, словно пробуя слово на вкус. – А если я не хочу выживать?

– Пока существуют демоны, нельзя иначе.

– Значит, ваша коалиция создана для выживания, – подытожила Пайпер. Разрастающееся в груди беспокойство отступило, но лишь на мгновение.

– Прошло всего два века, Пайпс. Для сигридцев – ничтожно мало. Они все еще чувствуют себя чужими в этом мире и мечтают о том, чтобы вернуться домой.

– А ты? Ты же землянин. Чего хочешь ты?

– Чтобы наследие, хранимое нашей семьей веками, не исчезло. Да, я землянин, но думаю, что мое место среди сигридцев. В их мире меня примут. На данный момент здесь меня удерживаешь только ты.

Значит, она – последний мост между земным и сигридским мирами. Пока она цепляется за прошлую жизнь, в которой не было места магии, демонам и сакрификиумам, дядя Джон чувствует то же самое. Пайпер не думала, что из-за этого будет ощущать такой стыд.

Она хотела вернуть все так, как было. Хотела всем сердцем. Но страх, проникший под кожу и распространившийся по ее телу, твердил, что это невозможно. Она не могла вернуть все на круги своя, потому что Лерайе выбрала ее.

– Если бы ты захотел, – осторожно начала Пайпер, – ты бы вернулся к обычной жизни?

– У меня никогда не было той жизни, о которой ты говоришь, – спокойно ответил Джонатан. – Я с самого рождения был связан с коалицией, Орденом и сигридцами. Я никогда не предавался Забвению, поэтому у меня не было другой жизни.

– И у тебя никогда не появлялось желания послать все к чертям? Забыть о проблемах, магии и демонах и жить, как простой человек?

– Конечно, такое было. – Джонатан качнул головой, словно ее слова пробудили в нем воспоминания, которые вызывали это желание. Словно ему они были противны. – Я люблю своего брата, люблю вашу маму и люблю вас, своих племянников. Ради вас я мог оставить этот мир и предать себя Забвению. Не могу сказать, насколько часто я об этом задумывался, но… Возможно, если бы я нашел себе подходящую замену, я бы так и сделал. Но теперь, когда ты тоже втянута в сигридский мир, я не могу думать о том, чтобы все забыть. У меня появилась еще одна, самая главная причина, чтобы не обращаться к Забвению.

Пайпер показалось, что движения дяди Джона немного замедлились. Она не была в этом уверена и была готова списать это на галлюцинации (что удивило бы ее меньше, чем какая-нибудь магия), если бы изображение на картине, попавшей в поле ее зрения, вдруг не начало двигаться. Какой-то темный предмет в самом центре картины стал стремительно приближаться.

Вспышка белого света заставила Пайпер закрыть лицо руками. Сильный поток воздуха отбросил ее назад. Вместо стены, в которую она должна была врезаться, Пайпер упала на что-то мягкое и очень холодное. За шумевшим в ушах ветром она слышала какой-то шепот, но не могла разобрать его. Пайпер скорее ощущала, чем слышала чье-то тяжелое дыхание и отчаянные крики, которые до нее доносил ветер.

Она с трудом поднялась и огляделась. Девушка по пояс утопала в обжигающе холодном рыхлом снегу. Спина ныла, как и затылок. Позади все еще слышались крики, но Пайпер не удавалось различить слов. Она смотрела перед собой, всеми силами пытаясь побороть головокружение, и следила за несущимся на нее темным пятном, с каждым мгновением приобретавшим более отчетливые очертания.

Сначала Пайпер смогла различить цвет – бело-серый. Где-то на теле существа проглядывали алые, синие и черные пятна. Наконец, оно выскочило из тени деревьев и, рыча, устремилось прямо на нее. Пайпер разглядела большую голову с острыми ушами, одно из которых было порванным, глубокие царапины на носу и острые клыки, на которых оставались еще следы крови. Тело существа напоминало волчье, но было больше. Оно было очень худым и длинноногим. Мелькавший хвост, кажется, был сломан.

Пайпер охватил страх. Инстинкты кричали, чтобы она, подскочив на ноги, бросилась бежать, но снег будто сковывал ее движения. Крики за спиной были похожи на вой и утробное рычание. Стремительно приближающийся волк скалил пасть и рычал, но, что казалось Пайпер наиболее странным, не на нее. Взгляд его обезумевших желтых глаз был направлен ей за спину.

Пайпер вся сжалась, когда волк, остановившись в метре от нее, прыгнул. Он перемахнул через нее, дрожащую и едва сдерживающую вопль, с оглушительным рыком приземлился за ее спиной и принялся рвать врагов на части. Пайпер удивилась тому, как быстро поняла это. Практически сразу страх отступил, и она овладела своим телом. Волк сражался еще несколько мучительно долгих мгновений, пока, наконец, не успокоился. Пайпер, все еще сидевшая спиной к нему и прислушивавшаяся, вдруг почувствовала на себе его горячее дыхание и, даже не пытаясь остановить собственное тело, повернулась. Волк смотрел прямо на нее.

В его желтых глазах уже не было и капли того