Утраченное кафе «У Шиндлеров». История Холокоста и судьба одной австро-венгерской семьи - Мериел Шиндлер

Саму мысль, что кто-то может не желать участвовать в том, что считается забавным и общественно полезным, оставаться в стороне, быть индивидуалистом, здесь не вполне понимают, а уж ценят совсем невысоко. А для моих предков, строивших новую жизнь в новом для них Инсбруке, необходимость вписаться была главной движущей силой.

Коннектикут, США, 2018 год

«Я помню Вашего отца. Жулик он был и скользкий тип».

Это было первое, что я услышала от Тома Зальцера, когда мы познакомились. С подсказки моего сына-подростка после смерти отца я залезла в интернет в попытке найти следы неизвестных мне родственников. Так я вышла на Тома, высокого, хорошо выглядящего, несмотря на его семьдесят, усатого мужчину. Он приходится внуком Марте и Зигфриду Зальцер, то есть, как и я, правнуком Софии и Самуилу Шиндлер.

Перед встречей мы обменялись несколькими электронными письмами, и вот я, вся на нервах, звоню осторожному Тому, который все удивляется, с чего это вдруг я через столько лет решила наладить с ним контакт. Я объясняю, что решила заняться историей семьи. Том отвечает, что от отца ему досталось множество семейных снимков, которые, возможно, будут мне интересны. И вот я прилетела в Америку, чтобы познакомиться с ним и его женой, Бетти.

Солнечным октябрьским днем я вхожу в его дом в Коннектикуте, и хозяин с порога встречает меня словами, которые я привела в начале главы. Оказывается, Том видел моего отца лишь раз, в пятидесятых годах, когда был еще ребенком, а Курт ездил в гости к своему отцу, Эрвину. Тогда, по словам Тома, Эрвин и Курт разругались вдрызг. Эрвин вышвырнул моего отца из дома и не хотел даже говорить о нем. Подробностей Том не знает. Поэтому я обещаю хорошенько порыться в бумагах Курта, когда вернусь в Англию. Об этой ссоре я никогда ничего не слышала. Впрочем, она была всего лишь одной из многих.

Я сижу в гостиной Тома, и он протягивает мне несколько фотографий, которых я раньше не видела. На одной я вижу Марту в расшитом бисером платье и широкополой шляпе, но куда интереснее для меня оказывается другая. Я впервые вижу сразу всю семью Софии и Самуила. Мы с Томом внимательно рассматриваем наших общих предков, и мало-помалу исчезает неловкость первых минут знакомства. София стоит с левого края, за Самуилом, который сидит вполоборота к камере. Три молодых человека – Гуго, Эрвин и Эрих – выстроились справа, а бабушка Тома, Марта, стоит рядом между Софией и Отто. Все они при параде: женщины в лучших платьях, мужчины в крахмальных воротничках и выходных костюмах.

Самуил держится и чопорно, и настороженно. Патриарху семейства тогда было почти семьдесят: мы с Томом прикидываем, что снимок сделан примерно в 1912 году; Марте и Отто далеко за тридцать, а три младших брата еще молоды. Мы обращаем внимание на композицию: она противоположна обычному семейному портрету, когда женщины сидят, а мужчины стоят позади них. Снимок придает Софии некоторую солидность. По-моему, именно она организовала съемку и велела Самуилу сидеть спокойно.

София считалась настоящей красавицей. Мой двоюродный брат Джон Кафка говорил, что Эрмина вспоминала Софию светловолосой, прекрасной сестрой, а себя называла «гадким утенком». Здесь волосы Софии уложены в высокую прическу, открывая высокий лоб и темные глаза. На ее губах заметна тонкая улыбка. Я представляю себе, как потрясающе она выглядела, когда была помоложе. Теперь же передо мной женщина средних лет, уверенная в себе, спокойная, настоящая хозяйка, излучающая любовь и довольство своей большой семьей.

Обожаю эту фотографию.

17. Марта Шиндлер, ок. 1912 г.

18. София Шиндлер с Мартой, Отто, Гуго, Эрихом (стоят), Самуилом и Эрвином (сидят), ок. 1912 г.

Как мне кажется, членство в Альпийском клубе оказалось единственным признаком успешного вхождения Шиндлеров в жизнь и общество Тироля. К 1914 году в Инсбруке проживало примерно 66 000 человек, а Шиндлеры пополнили ряды местных евреев, которых насчитывалось менее пятисот, то есть менее 1 %, – примерно такая же пропорция была и в Линце. Большинство этой еврейской общины, подобно Софии, Самуилу и Леопольду, составляли успешные предприниматели, представители среднего класса. А раз дела шли хорошо, семьи по праву стали и достойными членами инсбрукского общества.

Подозреваю, что в религиозной жизни они участвовали в лучшем случае по большим праздникам. У еврейской общины города тогда еще не было своей синагоги, службы совершались в частных домах, и только спустя некоторое время молельный зал появился в пристройке здания в переулке Сильгассе.

Бизнес Шиндлеров и их адрес на Андреас-Гофер-штрассе, казалось, символизировал ассимиляцию в традиционную жизнь Инсбрука и полное принятие тирольской идентичности. В начале XIX века Андреас Гофер был известным в Южном Тироле хозяином гостиницы и винокуром. Уже одно это прекрасно согласовывалось со сферой деятельности моего семейства. Гораздо важнее, что Гофер был борцом за свободу и национальным героем.

Именно он собирал народное ополчение после поражения Австрии в Аустерлицком сражении 1805 года, возглавлял сопротивление тирольцев правлению баварцев, бывших союзниками Наполеона. Самую крупную свою победу Гофер одержал как раз над баварцами, во второй битве при Бергезеле, в 1809 году. Его совершенно не оценил император из династии Габсбургов, который по договору передал Тироль под управление французам и этим фактически подписал Гоферу смертный приговор. Гофер не сложил оружия, но в конце концов все же был побежден и 20 февраля 1810 года казнен по приказанию Наполеона.

Мученическая смерть сделала из него легенду. О Гофере мало знали за пределами Австрии, но он занял особое место в сердцах тирольцев, сделавшись для них символом независимости и храбрости. Сегодня его изображения можно увидеть буквально везде: от читального зала земельного архива до бывшего олимпийского трамплина. Его воинственный клич на местном диалекте – «Люди, пора!» (Manders isch Zeit!) – вспоминали потом еще несколько десятилетий; в этих словах воплотилась вся решимость небольшого горного народа защищаться до последней возможности. Для бизнеса моей семьи такой адрес, наверное, казался очень уместной и весьма полезной ассоциацией.

Шиндлеры безоговорочно поверили в легенду о Гофере, явно считая, что она хороша для их бизнеса, и я нашла фотографию, которая может подтвердить это. Отмечая столетие возглавленного им Тирольского восстания 1809 года, они украсили свою штаб-квартиру гирляндами, цветами и огромным красно-белым флагом. Тогда они еще не представляли, насколько сильно повлияет на их будущее наследие Гофера, попавшее не в те руки.