Assassin's Creed. Кредо убийцы - Кристи Голден

Но скоро не только оружие ассасинов, но и те немногие из них, кто еще остался на земле, окажутся в его власти. И это поставит на место ту жалкую кучку тамплиеров, что выражают сейчас недовольство. Не по этой ли причине его так срочно вызывают в Лондон? В разговоре они были скупы на объяснения.

Сегодня вечером, когда в голове крутилось столько мыслей, он успокаивал себя, играя на рояле Шопена, а потом смотрел свое последнее выступление на ассамблее «Большой семерки».

«Оглядываясь назад, – говорила с огромного плазменного экрана его серьезная и важная копия, – мы видим, что вся мировая история – это история насилия. В прошлому году асоциальное поведение стоило экономике девять триллионов долларов. Современный человек подвержен такому высокому уровню агрессии, с которым он не в состоянии справиться».

К его голосу и едва слышным звукам музыки добавился легкий шелест, но Алан Риккин продолжил смотреть запись со своим выступлением.

«А теперь представьте, – говорила его копия, – что эти огромные средства можно было бы направить, например, на образование и здравоохранение, на развитие новых технологий…»

– Не кажется ли тебе, что я выгляжу старым? – спросил настоящий Алан Риккин у подошедшей к нему дочери. Она сменила свой белый докторский халат на простое черное платье.

– Да, отец, – ответила София жестоко, но честно. – Ты и в самом деле старый.

Риккин улыбнулся с легким укором:

– Молодец! Думаю, в моем возрасте тщеславие неуместно. В шестьдесят пять не стоит жаловаться даже самому себе.

София ласково улыбнулась:

– Ты выглядишь великолепно.

– Ну что, – он поднялся и подошел к окну, посмотрел на раскинувшийся внизу Мадрид, – регрессия прошла успешно?

– Линч – то, что нам нужно, – сказала София. Риккин вздернул бровь. София, как и подобает ученому, проявляла осторожность в высказываниях, но было очевидно, что она уверена в своей оценке. – Прямой предок Агилара. Все очень точно воспроизвел. С первой попытки. Мы провели много регрессий, но эта… действительно впечатляет.

Она смотрела не столько на живого отца, сколько на того, что был на экране, увлеченная его речью.

«С вашей помощью, – говорил отец с экрана, и его покрытое морщинами, но все еще красивое лицо лучилось искренностью, – „Абстерго“ из компании, занимающей ведущее положение на рынке, станет первопроходцем на пути к нашей всеобщей мечте – миру без насилия».

Аудитория «Большой семерки» разразилась громом аплодисментов. София улыбнулась.

– Ты снова украл мои слова, – съязвила она.

– Я краду лишь у лучших, – парировал Риккин. У любого другого это бы прозвучало как шутка, но отец был чрезвычайно серьезным человеком. – А что с Яблоком?

– Практически у нас в руках, – уверенно ответила София, и тень победоносной улыбки мелькнула на ее лице.

– Что там произошло? – спросил Риккин, сняв маску непринужденности. – Если он так хорош, зачем ты его вывела?

– Мне пришлось, – ответила София. – Он нам нужен здоровым. Он еще не восстановился от действия тетродотоксина, когда Макгоуэн ввел ему сильный транквилизатор, и после этого мы сразу поместили его в «Анимус». Вряд ли так можно заслужить его доверие. Но я считаю, что смогу это сделать. И как только мне это удастся, он приведет нас к Яблоку.

Риккин застегивал запонки, готовясь к предстоящему вечеру в Лондоне, и пропустил ее слова мимо ушей.

– Поторопи его, – приказал он.

София снисходительно улыбнулась:

– «Анимус» так не работает.

Риккин знал, что люди его боятся, и пользовался этим. Большинство тамплиеров с готовностью ему подчинялись. Но София лишь улыбалась. Она его никогда не боялась. Ни разу он не заметил на ее лице и тени испуга. Это и радовало, и раздражало. Сейчас он почувствовал именно раздражение.

Риккин мысленно вернулся к разговору о старости, его пораженные артритом пальцы никак не хотели застегивать запонки. София справедливо заметила – он в самом деле старый. Риккин раздраженно вздохнул.

София подошла к нему, как безмолвная тень в своем черном платье, ее ловкие пальцы быстро застегнули запонки и нежно разгладили манжеты рубашки.

– Вот и все.

Несмотря на увлеченность наукой, София сохранила мягкость и доброту – качества, которые он давно утратил, если вообще когда-либо имел.

– Спасибо, – искренне поблагодарил он.

Их взгляды встретились. У Софии были большие голубые глаза, как у ее матери. А от него она унаследовала упорство и целеустремленность.

И эти ее качества вместе с недюжинным интеллектом привели их к величайшему достижению. Один шаг – и они войдут в вечность.

– В тысяча девятьсот девятнадцатом году Резерфорд расщепил атом, – тихо произнес он.

Она внимательно смотрела в его глаза, желая понять, что он хочет этим сказать.

– В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году Уотсон и Крик открыли двойную спираль ДНК. В две тысячи шестнадцатом… – исполненный гордости он сделал паузу, позволяя себе насладиться этим чувством, – моя дочь излечит мир от насилия.

София опустила глаза, ее смутило сравнение с великими учеными мужами прошлого. Она себя среди них не видела. Тамплиеры не должны гордиться своими талантами, способностями, интеллектом… и достижениями в материальном мире.

Нежно Алан Риккин приподнял ее подбородок, чтобы снова посмотреть ей в глаза.

– Мы с мамой выбрали для тебя очень хорошее имя. – (София в переводе с греческого значит «мудрость».) – Ты всегда была умнее меня.

Он искренне, что бывало с ним крайне редко, улыбнулся ей, но что-то похожее на сожаление застыло в уголках его губ.

Алан Риккин опустил руку, вздохнул и выпрямился, готовясь к неприятной встрече.

– Мне пора, опаздываю. Вечером нужно быть в Лондоне. Думаю, долго там не задержусь.

– В Лондоне? – удивилась София. – Зачем?

Риккин вздохнул:

– Я обязан доложить старейшинам.

Алан Риккин не привык к тому, чтобы его вызывали на ковер. Но и ему приходилось перед кем-то отчитываться, и этими кем-то были старейшины. И когда они его звали – особенно когда звала глава совета, – он прибегал, как послушная собака.

Он стоял один в зале заседаний, заложив руки за спину и пристально рассматривая висевшую на стене картину.

Зал был величественно прекрасен, здесь, как и во всех резиденциях ордена, прошлое тесно переплеталось с настоящим: в интерьере отлично сочетались удобные современные стулья и изысканной работы большие средневековые подсвечники. На стене слева от него размещалась потрясающая коллекция из полусотни средневековых мечей, замкнутых в поблескивавший серебром круг.