Мой босс - Оборотень - Лана Черная

А поначалу чем меня только не пугали. От историй, что наш босс сексом занимается исключительно с девственницами и любит пожестче, до того, что ему не одна сотня лет, а жизнь он себе продлевает настоящей человеческой кровью. Иногда было действительно жутко, но скорее из-за моей мнительности.

Никто ведь не догадывался, что с того дня, как он впервые заявился ко мне домой — я запала на него, как осы на мед. Он стал моим наваждением. Моей эротической фантазией.

И однажды с моим коллегой, очень перспективным инженером, мы столкнулись в лифте с секретарем босса.

Илона Рамировна, миниатюрная женщина за сорок, в руках несла сверток, который подозрительно агукал.

Заглянула через плечо.

Точно. Ребенок. Смешной такой малыш. Щекастый и голубоглазый.

Завидев меня широко улыбнулся, показав мне аж два передних зуба. Подмигнула мальцу, вызвав у него бурю эмоций.

Тогда провожая Илону, скрывшуюся в кабинете босса, я пошутила:

— А вот и завтрак подоспел…

Так и повелось. Я всегда твердо верила, мой босс — не монстр, каким его рисуют. “Страшилки” никуда не делись, только теперь они переросли в незатейливые перепалки. К тому же теперь я периодически становилась соучастницей "темных дел" босса. Пугать стало весело. А отбривать “пугачей” — привычкой. Как сейчас.

Брат напрягается моментально, отец морщится.

— Все шутки шутишь, — недовольно.

— Издержки профессии, — парирую, глядя брату в глаза. — Надо же как-то…любовника развлекать.

И черная злость полыхнула в братовом взгляде. Но ответить ему не даю.

— Все, хватит с меня страшилок. Моя мать, насколько мне помнится, сбежала с любовником, потом сошла с ума и доживает свои дни в лечебнице.

И не больно…почти.

— Ради! — останавливает отец.

— Я устала и хочу спать.

Я просто ухожу, наплевав на окрики отца. Не позволяя брату себя нагнать.

Запираюсь в комнате. Дыхание срывается. Внизу живота колет. Сажусь на пол у двери.

В отцовском доме у меня своя комната. Огромная, почти пустая. Окна в пол, зеленые обои с рыжими подсолнухами. Большая кровать с балдахином и ни единого зеркала.

С детства не дружу с собственным отражением.

А сейчас вдруг остро захотелось взглянуть на себя.

Говорят, беременность меняет женщин. Любопытно, изменилась ли я. Но в комнате зеркал нет, даже в личной ванной. А телефон отобрали еще в первый день. Или его и вовсе не было. Не помню.

Значит, вывод один. Нужно бежать.

— Ну что, дети, надо возвращаться к папам. А то эти…хищники город по кирпичику разберут. Если уже не разобрали.

И мальчишки радостно пинаются в ответ. Накрываю живот ладонью и глупо улыбаюсь.

Живота еще не видно, но это дело времени. Отцу такая новость вряд ли понравится. Не знаю, за что они так ненавидят Луку — потом разберусь. Сейчас…

Просто закрыть глаза и вспомнить…тайные ходы, которыми в детстве меня водил Константин, самый старший из нас. Представить двор, где выставлена охрана и сколько. И понять, что человеком мне отсюда не выбраться.

Но попробовать стоит. Переждав ужин и улизнув от вечернего молока, спускаюсь в каминный зал. Впервые за десять дней заточения чувствуя себя необыкновенно бодро.

Здесь тихо. Поленья уже догорели. По ногам тянет прохладой. Приседаю у камина. Кочергой отгребаю золу. Я точно помню, что прячется за каменной кладкой старого камина.

Вдавить старый гвоздь в стену. Скрип открывающейся двери.

— Ух ты! — смеюсь находке, вдыхая запах сырости, повеявший из темного нутра прохода.

Ничего не изменилось. Мы — да. А дом остался прежним: старым и манящим своими тайнами.

— Ради?

Влад шагает ко мне. Острая боль пронзает тело насквозь. Вскрикиваю, ныряя в темный коридор.

Боль исчезает, сменяется жаром, полыхающим в каждой мышце. И светлее становится. Запахи обостряются.

Я бегу, точно зная дорогу. Память не подводит.

Желание сбежать гонит вперед: по узким тоннелям особняка, через винный погребок, наверх. Вдохнуть летнего тепла, наполненного стрекотом сверчков и гомоном псов. Холодок щекочет позвонки. Прижимаюсь к стене, прячась от песьего воя. Ночь заботливо укрывает темным покрывалом, словно говорит: “Давай, девочка, беги!”

И я срываюсь в темноту, перепрыгиваю через каменный забор и мягко приземляюсь на лапы…

Что?!

Торможу и со всего маху шлепаюсь на пятую точку. Выставляю перед собой руки. Вернее, я так думаю. Но вижу действительно лапы. Розовые подушечки, покрытые белой шерстью. Обнюхиваю. Вскакиваю.

Нет! Выпустите меня отсюда! Верните мне мое тело!

— Она забавная, — хриплый голос босса примораживает к месту.

Оборачиваюсь с тихим рыком. Нет, не босс. Его брат-близнец. Стоит у черного байка. Ловит мой взгляд и тут же облизывает меня алчным взглядом, аж шерсть заискрила.

— Строптивая, — о, а вот и босс нарисовался. — Моя.

Явились вдвоем, окружают. Мало им, что детей мне заделали…во сне. Оценивают теперь. Поздно, мальчики, метаться. Теперь вам от меня никуда не деться. Будет вам служебный роман. На троих.

А пока…

Изворачиваюсь, хватаю босса за руку, прикусываю. Отборный мат радует мое кошачье самолюбие.

Тепло растекается по венам, плавит кости, перестраивает, как конструктор.

— А нечего тут! — отбриваю хрипло, радуясь своему вновь обретенному человеческому телу. — Вас никто не приглашал. Без вас отлично справляемся.

— Ради, садись в машину, — рычит босс в унисон с братцем.

Ого, какое единодушие.

Растрепываю волосы, взметая в ночной воздух запах мяты и шоколада.

— Рради… — и синхронный шаг в мою сторону.

Лука распахивает дверцу. Лео обходит со стороны.

Ага, сейчас, только разгон возьму. Я и взяла. Совершенно голая рванула в темноту.

Попробуй догони.

[1] Вазэктомия — хирургическая операция, которая приводит к стерильности (неспособности иметь потомство) мужчин.

Ради. Неделя третья.

На этот раз все иначе. В первый раз я ничего не понимала, а сейчас… странно. Обжигающе.

Неудобно.

И если человеком я бежала легко, не замечая своей наготы, то зверем падаю, кубарем скатываясь с дороги.

Мордой в мокрую траву.

Разве шел дождь?

Тряхнула головой, усевшись. Где-то вдалеке взвыли псы. Позвоночником прошелся холодок и загривок встопорщился.