Гладиатор - Михаил Соколов

– Вернемся все же к теме, – сказал Качаури. – Вы говорите, что не понимаете меня, а я думаю, просто не хотите понять. Я подсовываю вам зеркало, а вы не хотите взглянуть, чтобы не увидеть самого себя. Мне достаточно было всего сутки понаблюдать за вами, чтобы понять – вы наш.

– Не понимаю, к какому разряду вы меня так упорно причисляете, – решительно сказал Николай. – Я никогда не стремился к власти, в отличие от вас, наверное. И мне на все наплевать. Мне, честно говоря, и на вас наплевать, если вам угодно. И я не только не понимаю, что за бесплатный сыр вы мне подкладываете, но и не хочу этого понимать.

– Позиция, достойная уважения. Не правда ли, Нина?

Девушка искоса взглянула на отца, но ничего не сказала.

– Хорошо, не буду вас долго занимать. Хочу только сказать, что возможность примыкать к тому или иному разряду людей – рабов или вождей! – часто происходит по лотерейному принципу. Я вновь упрощаю, потому что даже быть избранным в депутаты уже можно, только имея определенный набор качеств. Это уже потом самосознание коренным образом меняется и человек становится политиком, то есть индивидуумом без чести и совести. Это, разумеется, с точки зрения банальнейшего обывателя. Не бесчестным, а просто надчеловеком, если хотите, сверхчеловеком.

Именно потому все эти наполеоны, Сталины, Клинтоны и Пиночеты так бездушно жестоки и не останавливаются перед кровью во имя собственного закона и собственного права, который считают выше и справедливее закона и права мелкой черни, где-то там внизу копошащейся под ногами гигантов.

– Пиночета поприжали. Да и Наполеон как-то не так кончил.

– Ну и что? Мелкие людишки в силу собственного ничтожества пытаются укусить колосса.

– Короче, – равнодушно сказал Николай, – я-то тут при чем?

– Вы? – запнулся Качаури и окинул его оценивающим взглядом. – Одну минуту, я вас ненадолго покину. Надеюсь, не будете скучать? – он многозначительно вскинул кустистые брови и вышел.

Николай снова закурил. Нина не обращала на него никакого внимания. Геннадий Иванович так и не повернул свою крокодилью голову, когда хозяин покидал комнату. Николай вышел на балкон. Море. С боков огромного здания нависают скалы, испещренные каменистыми тропинками, ползущими сквозь мелкий сосновый лес прямо к пляжу. Середина дня; жарко, воздух, насыщенный запахом горячей хвои, загустел и зыбко колышется; море не дышит, словно замерло, уснувшее в сиесте сверкает, прыгает крупными серебряными солнечными каплями… Только цикады стрекочут. Посмотрев вниз, он увидел недалеко от джипа, который он реквизировал утром, милицейский синий "жигуленок", возле открытой передней дверцы стоял и курил даже издали сразу узнаваемый вчерашний ариец. В этот момент он вдруг вздернул лицо и внимательно посмотрел вверх. Николай встретился с ним взглядом и, хоть разделяло их расстояние в пять-шесть этажей, словно бы оказался рядом. Николай ухмыльнулся и выдул дым вниз. Ариец отвернулся. Николай вошел в комнату.

Качаури уже вернулся. И не один. Рядом с ним, добродушно с чем-то соглашаясь, стоял вислоусый капитан-милиционер. Увидев Николая, милиционер оглядел его, кивнул: "Здорово, капитан!" – и вдруг заметил в углу Крокодила. Что-то в лице его изменилось, во всяком случае, исчезла добродушная сытость.

Он подчеркнуто вежливо поздоровался: "Мое почтение, Геннадий Иванович" – и уже собрался уходить, оставив какие-то бумаги Качаури. Геннадий Иванович, едва заметно кивнув капитану в ответ на приветствие, проводил его взглядом.

Качаури глазами указал Николаю на кресло, приглашая сесть. Сам тоже сел. Секунду-другую просматривал листки, затем повернулся к Николаю:

– О чем это мы?.. Ах, да. Хочу еще раз повторить, что суточное и вначале случайное наблюдение за вами, дали мне основание причислить вас к так называемым вождям. Вы, не в пример многим, презираете условности, признаете только собственные правила и ни во что не ставите чужую жизнь. Поэтому предлагаю вам поселиться на время отпуска у меня. Вот и Нина присоединяется. Правда, дочка?

Девушка взмахнула черными бабочками-ресницами – сладострастно, мучительно медленно – и легко кивнула в знак согласия.

– Зачем вам это? – осведомился Николай. – Признайтесь, вам от меня что-то нужно.

– Чистейший альтруизм. И потом, хочу предложить вам работу.

– Ну вот, уже горячее. Что за работа? Просто любопытно. Это не значит, что я принимаю ваше предложение. Я приехал сюда отдыхать, а не работать.

– О-о! Работа не тяжелая. Будете следить за порядком на пляже. Вдруг объявятся какие-нибудь хулиганы, а ведь у нас и женщины отдыхают. Последние два года никаких хулиганских происшествий, слава богу, не было, но мало ли? Ведь за оградой нашего пляжа постоянно шляются целыми стаями малолетние наркоманы. Это уже, согласитесь, не люди. К нам забираться они не рискуют, но все когда-нибудь случается впервые. Я вам заплачу за месяц десять тысяч долларов. Думаю, это справедливо. Не правда ли? Да и не будет это вам обременительно. Увидев вас в деле, могу с полной уверенностью это утверждать.

Сумма, предложенная Качаури, несколько смутила Николая. Он в раздумье рассматривал носки своих мокасин. На самом деле он сразу решил дать согласие, а раздумывал над тем, почему Качаури решил задержать его у себя. Было в этом что-то темное, запутанное, вроде тех сумбурных и идиотских разглагольствований о сверхчеловеках.

– ., имею же я право, если захочу, защитить понравившегося мне человека, Качаури.

– вдруг поймал он фразу – Что вы сказали? – переспросил Николай.

– Я говорю, – продолжил Качаури, – что у меня вы будете в полной безопасности. Я всегда могу договориться с нашей милицией и не позволить дать ход делу.

– Какому делу? – спросил Николай, сразу напрягшись и замирая от предчувствия чего-то упущенного, что неизвестностью своей может представлять угрозу…

– Да вот же, – протянул Качаури бумаги. – Разве я не сказал? Это протоколы и свидетельские показания…

Николай взял листки. Поверхностного взгляда было достаточно, чтобы уловить суть. Он прочел внимательнее. Вполне грамотно составленные документы утверждали, что Казанцев Николай Иванович, прописанный в городе Москва на улице Мещанской, дом семь, совершил двойное убийство – Семенова Владимира Николаевича, тысяча девятьсот семьдесят пятого года рождения, и Костомарова Вадима Сергеевича, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения.

Убийство упомянутых граждан произошло по адресу: улица Безбожная, дом тринадцать.

Второй протокол гласил об уничтожении катера, принадлежащего Сухорукову Игорю Степановичу, известному по кличке Упырь и убийстве последнего с помощью неустановленного взрывного устройства.

И так далее.

– Ну и что? – уже совсем другим тоном, грубо и злобно буркнул Николай. Злоба в нем накипала, и он не мог подавить ее. "Зачем это нужно Барону? – мелькнула мысль. – Зачем я нужен Барону?.."