Рождение греческого полиса - Эдуард Фролов

Подобное игнорирование социально-экономического звена —важнейшего в системе факторов, определяющих историческое развитие,— оборачивается неполнотою логического ряда, неудовлетворительностью предлагаемого объяснения, в конце концов, форсированным решением проблемы. Фундаментальная причина возникновения полиса видится Старру в естественном стремлении людей к духовному единению, что у греков, при отсутствии внешней угрозы, привело к образованию свободного — без царя и (поначалу?) без укрепленного стенами города, как это было на Востоке, — гражданского сообщества, сплоченного общим сознательным подчинением закону. Однако Старр и сам чувствует недостаточность такого объяснения и потому, в конце концов, вынужден признать рождение полиса чудом, непостижимым проявлением греческого гения (its initial crystallization was virtually a miracle, one of the many marks of the Greek genius).[57]

В свою очередь Финли понимает, что полисный строй жизни у греков лишь отчасти может быть объяснен ссылкою на географические условия, поощрявшие существование отдельных независимых общин. Очевидно, была какая-то более основательная причина, а именно, указывает Финли, убеждение, что полис был единственной подходящей формой для цивилизованной жизни (clearly there was something far greater at stake, a conviction that the polis was the only proper structure for civilized life).[58] Однако истоки этого присущего грекам убеждения остаются у Финли невыясненными точно так же, как у Старра —природа их замечательного гения.

Завершая этот обзор, мы хотели бы подчеркнуть, что нашей целью отнюдь не было стремление во что бы то ни стало раскритиковать и отвергнуть выработанные в западной науке концепции рождения классической греческой цивилизации. Мы далеки от научного нигилизма и отдаем себе отчет в том, что прогресс в такой, по сути своей интернациональной, научной дисциплине, как антиковедение, обеспечивается усилиями разных национальных школ и направлений. Нашей целью было другое — показать, сколь много остается еще неясного и спорного в построениях зарубежных антиковедов, к каким крайностям подчас приходят новейшие критические направления и как осторожно надо относиться к тому, что нередко выдается за последнее слово современной науки. Осознанное отношение ко всем положениям, которые выдвигаются современной наукой, в частности и зарубежной,—и к тем, что могут претендовать на значение истины, и к тем, что должны быть признаны издержками роста и порождениями тенденций, лежащих вне науки,— является непременным условием дальнейшей успешной разработки проблем античной истории и, в частности, такой ее заглавной темы, как формирование классического полиса.

Большой вклад в изучение темы полиса внесла и отечественная (советская) историография, причем много было сделано в этом направлении уже в предвоенные годы. Опираясь на марксистскую материалистическую концепцию исторического процесса, на развитое основоположниками марксизма формационное учение, а также на более конкретные их идеи и высказывания, непосредственно относящиеся к античности (в «Немецкой идеологии» К. Маркса и Ф. Энгельса, в «Капитале» Маркса, в «Происхождении семьи, частной собственности и государства» Энгельса, в лекции «О государстве» В. И. Ленина), советские ученые определяли социально-политическую организацию древнегреческого общества в пору его расцвета как гражданскую рабовладельческую общину. Идея такого рода была развита, в частности, А.И.Тюменевым в его статьях, вошедших в коллективную монографию «История Древней Греции» (1937 г.).[59] Однако развернувшиеся уже тогда специальные исследования (например, С. Я. Лурье и K.M. Колобовой) позволяли надеяться на дальнейшую конкретизацию и уточнение этого определения.

В послевоенный период тема полиса стала разрабатываться советскими учеными все более и более активно. Этому способствовало, наряду с развитием конкретно-исторических исследований, также знакомство советских читателей с подготовительными экономическими работами К. Маркса и, в частности, с тем их разделом, который условно озаглавлен «Формы, предшествующие капиталистическому производству».[60] Здесь содержится особенно много замечаний, развивающих и уточняющих общее определение античной формы собственности, данное в «Немецкой идеологии». Но важны были, конечно, и конкретные исследовательские импульсы. С разных сторон подошли, в частности, к проблеме полиса А.Б.Ранович и С.Л.Утченко: первый заинтересовался судьбой классического полиса в связи с историей эллинизма, второй обратился к теме античной гражданской общины в ходе своих изысканий по истории гражданских войн в Риме.[61] Показательно, что в обоих случаях интерес к полису был обусловлен изучением коллизий позднеклассического времени соответственно в Греции и Риме. Как и в древности (ср. время Аристотеля), толчок был дан возможностью сопоставления отживавшей уже формы классического полиса с нарождавшейся новой структурой державно-территориального государства. Вместе с тем для ученых нового времени важным дополнительным стимулом служило наличие — как раз от позднеклассического времени — богатой политической литературы древних, доставлявшей необходимый материал и важные отправные точки для теоретического решения проблемы полиса.

В особенности велико было значение работ C. JL Утченко.[62] Он не только более дифференцированно подошел к оценке социальной структуры античного общества, указав на невозможность сведения ее к двум классам рабовладельцев и рабов и отметив важное значение еще одного класса — мелких свободных производителей, крестьян и ремесленников, но и уточнил и конкретизировал на этой основе самое определение античной гражданской общины. Рассматривая полис как тип общественной организации в античном мире, Утченко видел в нем не столько город-государство — это распространенное определение он находил мало приемлемым, — сколько именно вид гражданской общины. При этом он определенно признавал принципиальное сходство греческого полиса и римской civitas, считая их конкретно-историческими вариантами одного социологического типа.