Рождение греческого полиса - Эдуард Фролов

В плане общего синтеза большое значение имела опубликованная Институтом всеобщей истории АН СССР двухтомная коллективная монография «Античная Греция» (1983 г.), где обстоятельно прослежено историческое развитие и охарактеризованы главные аспекты полисной цивилизации у греков. В теоретическом отношении особенно важны вошедшие в состав этого издания две работы Г. А. Кошеленко: «Древнегреческий полис» и «Греческий полис и проблемы развития экономики».[71] В первой, вслед за С. Л. Утченко и в общем с тех же позиций, но детальнее и на ином, более современном уровне, дается системный анализ понятия и сущности полиса, во второй — рассматриваются судьбы полиса в контексте поступательного экономического развития.

Трактовка в этих работах полиса как античной гражданской общины, определение специфики этой общественной структуры, раскрытие ее существенных черт являются вполне убедительными — постольку именно, поскольку последовательно просматривается своеобразная сущность полиса, генетически восходящая к сельской общине, но реализующаяся в новых условиях классового общества и рабовладельческого государства. Вместе с тем некоторые принципиальные положения Кошеленко вызывают у нас возражение, а именно по линии связей полиса с городом и полиса с государством.

Кошеленко различает полис и город настолько, что совершенно противополагает их один другому, заявляя даже о «дихотомии» полис-город.[72] Полис у него предшествует городу. В недрах полиса, трактуемого как гражданская землевладельческая община, рождается город в качестве центра ремесла и торговли и своим развитием, в особенности же ростом связанных в первую очередь с городскими промыслами частного богатства и рабовладения, разлагает гражданское единство, основанное на принципах относительного равенства, простого воспроизводства и святости традиционного уклада, жизни. И определение полиса как преимущественно гражданской землевладельческой общины, и утверждение о рождении у греков в архаическую эпоху города в новом социологическом смысле, в качестве центра ремесла и торговли (равно как и связанная с этим полемика с примитивизирующими воззрениями М. Финли, практически отрицающего товарную направленность античного хозяйства и производственную роль античного города), и выявление обусловленных главным образом развитием городской жизни разрушительных для полиса тенденций — все это совершенно верно. Неверно, однако, отрицание существенной, в идеале, да и на практике доходящей до тождества, связи полиса с городом. Кошеленко игнорирует семантику термина и фактическое состояние дел. Приведенные им примеры с Аттикой, где будто бы было два городских центра Афины и Пирей, и с Лаконикой, где такого центра вовсе даже не было, не убеждают, ибо в первом случае допущена передержка, поскольку Пирей всегда был только гаванью Афин, а второй вообще нехарактерен. Но самое главное: Кошеленко совершенно не учитывает того, что исходное социологическое качество полиса заключалось именно в элементарном единстве города и сельской округи, что диктует признание и другого единства, разумеется, диалектического, но все-таки не дихотомии, — общины и города.

Равным образом мы считаем неправомерным отрыв и противоположение полиса государству.[73] Кошеленко говорит об историческом полиморфизме полиса, выделяет в качестве его главных форм полис гомеровский и полис классический. Первый он, опираясь на исследования Ю. В. Андреева, характеризует отсутствием античной формы собственности и государственности и лишь за вторым признает постепенное, по мере развития рабовладения, обретение государственных функций. Однако на это следует заметить, что гомеровский полис был собственно лишь протополисом, лишь предварением классического полиса, а не самостоятельной равновеликой формой. Термин «полис», которым оперирует гомеровское время, не должен вводить в заблуждение; на самом деле гомеровский (прото)полис так же относится к полису классическому, как, скажем, у древних славян городище — к позднейшему городу (хотя оба могут фигурировать под именем «град»).

С другой стороны, и формирование классического полиса совершается вполне одновременно и на основе развития античной формы рабовладения, стало быть, с самого начала как рабовладельческого государства и опять-таки как города, без которого немыслимо было бы развитие этого рабовладения. Иными словами, по нашему глубочайшему убеждению, древнегреческий полис был именно единством города, гражданской общины и государства, где развитие, по крайней мере на стадии становления, свершалось как у элементов одного организма — бок о бок и в одно историческое время.

Уже этих замечаний по поводу новейших выдвинутых нашей наукой концепций полиса довольно, чтобы показать, насколько эта проблема в самых своих существенных аспектах остается еще не решенной. Но дело не ограничивается нерешенностью отдельных важных, но все-таки частных вопросов, касающихся природы самого полиса. С концентрацией интереса вокруг этой темы в современной науке древней истории, наряду с несомненными позитивными достижениями в интерпретации античной цивилизации, явились и такие увлечения, такие крайности, которые могут исказить картину всего исторического процесса.

В самом деле, полис как теоретическое понятие, выдвинутое древней философией и вновь развитое наукой нового времени, отличается большой, можно даже сказать, безусловной определенностью в том смысле, что для авторов, трактующих о нем, при всех прочих различиях характерно представление об определяющей роли этого института в жизни античного общества. Общественная мысль древних (напомним в этой связи об Аристотеле и Цицероне) видела в полисе, городе с характерной общинно-государственной организацией, элементарное и вместе с тем совершенное воплощение общественной жизни. Наука нового времени (начиная, во всяком случае, с Фюстель де Куланжа) в стремлении своем раскрыть специфическую особенность античного общества также рано усмотрела эту особенность в своеобразном общинном, полисном быте древних. Особой глубиной и последовательностью отличается в этом отношении подход марксистской историографии: подчеркивая своеобразный общинный характер античной формы собственности, она обосновывает определяющую роль полисного начала в основе основ общественной жизни древних греков и римлян—в сфере социально-экономических отношений. Зачастую, однако, дело не ограничивается утверждением вслед взгляду, развитому К. Марксом и Ф. Энгельсом в «Немецкой идеологии», значения полиса как идеальной нормы, характерной особенно для времени становления античного общества. Широко распространено убеждение в безусловно решающем значении полисного начала в античности.[74] Мало того, обнаруживаются стремления расширить сферу действия этого начала за пределы античности и, таким образом, придать полису универсальноисторический характер (для примера можно сослаться на И. М. Дьяконова).[75]