Несколько дней после конца света - Хуан Мирамар

Профессор Щетинин был «мышиный жеребчик». Это меткое народное определение стареющего ловеласа, которое Штельвельд узнал от своей бабушки, подходило профессору как нельзя лучше – он был как раз в нужной степени благородно сед и импозантен.

– Садитесь, садитесь, – пригласил он, обращаясь в основном к Ире, – подвезу до Окружной. А вам куда?

– До Окружной, – мрачно ответил Штельвельд, так как «мышиных жеребчиков» не любил, но Ира уже забралась в машину и потом вроде ведь голосовал, неудобно, – до Окружной, дальше ведь все равно не проедешь, дорога разрушена, мы видели утром.

– Ну, для моего коня, – профессор похлопал по баранке, – это не помеха – я проселочную дорогу знаю в объезд разрушенного участка, могу и дальше подвезти. А вам куда надо?

– Нам до Выставки, – сказала Ира.

– До Выставки, так до Выставки, – согласился он, трогая машину, и спросил, подмигнув Ире в зеркальце: – Как вам семинар? А Лекарь-то, Лекарь, а? Лауреат.

Штельвельду это подмигивание не понравилось, но попутная машина в их положении была большой удачей и он принял компромиссное решение – ехать, но мрачно молчать. Ира тоже ничего не ответила профессору, а тому их ответы и не требовались, ему нужна была аудитория, для этого он, видимо, и взял их в свою машину.

– Лекарь – это анахронизм, и мыслит он категориями прошлого века, – вещал профессор. – «Братья по разуму», «небиологические формы жизни» – все это пережитки компьютерной эры, которая принесла человечеству столько бед. Компьютер – инструмент для профессионалов, нельзя было давать его в руки детям и людям с детским мышлением, счастье еще, что никому не пришло в голову снабдить каждый дом и каждую контору маленьким ядерным реактором.

«Как быстро они перестраиваются, – подумал Штельвельд, – небось не так давно читал лекции о благах всеобщей компьютеризации…». А Ира спросила:

– А компьютеры тут при чем?

– Компьютеры создали опасную иллюзию всемогущества, в мире стали задавать тон недоучки, и мы получили в итоге то, что сейчас имеем, – ответил профессор, а Ира опять спросила:

– Так вы луддит?

– Был бы помоложе, обязательно присоединился бы к ним, – кокетливо сказал профессор, очевидно, рассчитывая на комплимент.

Но Ира не смогла бы сказать профессору о том, как молодо он выглядит, даже если бы и захотела – «мерседес» сполз с шоссе на проселок и взревел, как реактивный самолет на взлете. Несмотря на дизельный двигатель, русский проселок оказался сложной задачей для немецкого «короля дорог». Разговаривать стало невозможно, и пока не кончилась проселочная дорога, все молчали.

Наконец, взревев особенно оглушительно, «мерседес» опять вскарабкался на шоссе, профессор остановил машину и выключил двигатель. Какое-то время все сидели молча, оглушенные ревом профессорского «вседорожника». Наступал вечер, и пустое шоссе тускло отсвечивало в косых лучах низкого четвертого солнца; вокруг не было ни души, и только ветер изредка негромко шелестел ветками придорожного леса. Впереди из-за поворота доносился какой-то странный шаркающий звук – так дворники шаркают метлой по утрам. Штельвельда насторожил этот звук, и он собрался уже спросить у остальных, слышат ли они, но тут профессор Щетинин очнулся и заговорил, продолжая свою обличительную речь против компьютеров:

– Да я, безусловно, сочувствую луддитам, мне чужды их методы, но я их понимаю – они опять оказались обманутыми наукой, – начал он и вдруг замолчал.

Из-за поворота шоссе появилась странная процессия. Первой пружинистым спортивным шагом шла темноволосая женщина в комбинезоне из блестящей ткани, а за ней из-за поворота, шаркая ногами по асфальту, выходили люди, закутанные в какие-то немыслимые отрепья, грязные, с опухшими лицами, некоторые опирались на самодельные костыли, показался безногий с грохотом передвигавшийся на доске с подшипниками, за ним плелись двое одноруких оборванцев. По сторонам этой жуткой колонны таким же спортивным шагом, как и первая, шли другие 'женщины в блестящих комбинезонах. На дороге появлялись все новые и новые оборванцы, и так же по сторонам колонны шли женщины-конвоиры в комбинезонах. Колонна двигалась молча, только слышалось громкое шарканье множества ног.

«Как пленные в старом кино о войне. А эти бабы кто же, Аборигенки? И куда они их?» – успел подумать Штельвельд, когда колонна уже поравнялась с машиной, и тут одна из женщин-конвоиров посмотрела через стекло прямо ему в глаза…

Маленький Вольф сидел на свежераспиленных досках и, затаив дыхание, целился из рогатки в сойку, нагло цокающую на нижней ветке высокого кедра. Поляну, усыпанную опилками и щепками, заливали луни жаркого полуденного солнца, пахло смолой и дымом от костра. Сойка, наклонив голову, смотрела с ветки на Вольфа…

А к Ире пришел кот. Урна, он прыгнул ей на колени и стал тереться щекой о ее руку.

– Люс, Люс, зайчик мой, – сказала Ира и погладила кота по теплой шерстке…

– Эх, Щетинин, Щетинин, – говорил начальник, покачивая головой, – что ж ты, Щетинин, наделал?

Щетинин был молодой, румяный и страшно перепуганный…

Первым пришел в себя Штельвельд. Он толкнул Иру в бок, она встрепенулась, посмотрела вокруг и спросила:

– А где Люс?

– Какой Люс? – удивился Штельвельд. – Ты что?

– А где эти? – спросила Ира.

Штельвельд посмотрел назад – дорога была пуста, никого не было и впереди.

– Кто это были? – опять спросила Ира.

Штельвельд не ответил. Очнулся профессор, обалдело посмотрел вокруг и спросил:

– Кто это были? Аборигены? А кого они вели?

Ему никто не ответил.

ХРОНИКА КАТАСТРОФЫ

ЯВЛЕНИЕ АБОРИГЕНОК

Осенью третьего года от начала вселенских катаклизмов в городе появились так называемые Аборигенки. Они явились неожиданно и ниоткуда на главной улице города – Крещатике. Это были существа, внешне похожие на женщин. Сразу после появления они были совершенно голые, но уже через несколько часов на них появилась одежда из блестящей ткани, напоминающая комбинезоны. Вначале они как будто не замечали людей и никак не реагировали на попытки властей вытеснить их из города. Отряд гусар из Печерского майората, пытаясь прогнать их с Крещатика, открыл по ним огонь боевыми патронами, но пули их не задевали и они никак не отвечали на стрельбу. Через некоторое время они покинули Крещатик и рассеялись по всему городу маленькими отрядами. После этого началась фаза их активного вмешательства в жизнь города. Одной из первых таких акций стала ликвидация так называемого Королевства нищих на территории бывшей Выставки…

Всю дорогу до Выставки Штельвельды молчали. Замолчал вскоре и профессор, произнеся перед этим гневный монолог, направленный неизвестно на кого:

– Эти, – возмущался профессор, – эти что хотят с нами, то и делают, и нет на них управы!