Смерть ей не к лицу - Валерия Вербинина

Завидев вновь прибывшего, Павел поднялся на ноги.

— Здравствуйте, Дмитрий Валерьянович, — сказал он.

— Всем желаю здравствовать, — бодро отозвался эксперт Леонов, встряхнув руку Малышко. — И процветать, само собой… — Он шагнул вперед и увидел труп. — О! Красивая девушка была, однако.

— Точно, — кисло подтвердил Теличкин.

— Иногда я не люблю свою профессию, — продолжал Леонов. — Такая приятная барышня — и мертвая… — Он повернулся к Петракову. — Ты все заснял? Ничего не пропустил?

— Все, все, не волнуйтесь…

— Дмитрий Валерьянович, мне нужны отпечатки пальцев, — вмешался Павел. — Неплохо бы также изучить все эти окурки. И я хочу понять, почему под телом лужа крови, хотя удар был нанесен спереди.

— Надо ее поднять и посмотреть, нет ли ран на спине, — подала голос Евгения.

— Присоединяюсь, — заметил Леонов. — Только сначала дайте мне как следует тут осмотреться. Мало ли что…

Следователь обернулся к Теличкину, который по-прежнему переминался с ноги на ногу в дверях номера.

— Ты все еще здесь?

— А я что, тебе не нужен? — мрачно спросил капитан.

— Нужен, только в другом месте. Спустись вниз, сядь в холле и слейся с обстановкой. Внимательно слушай, кто что будет говорить об убийстве. Какие предположения, и прочее. Вообще присмотрись, что да как. Ты меня понял?

— Понял, — кивнул тот. — Не маленький…

И, довольный тем, что ему не придется больше находиться там, где произошло убийство, он повернулся и быстрым шагом направился к лифту.

* * *

— Это что, какая-то шутка? — недоверчиво спросила Дина.

— Говорят, ее зарезали, — пробормотала Надя. — Видела машины у входа? Менты и «Скорая»…

— Да ну, ерунда какая-то!

— Я тебе точно говорю!

В холл спустилась Марина, и девушки тотчас вцепились в нее.

— Марин, ты слышала?

— Что?

— Наташку убили…

— Кошмар какой! Когда?

— Сегодня… Я же ее видела за завтраком! — Дина поежилась. — Ну жесть…

Марина вспомнила, что тоже видела Наташу не далее как сегодня утром, что актриса казалась еще более оживленной, чем обычно, и сценаристке сделалось не по себе. Убийство. Преступление. Глупость какая-то! С чего Наташе умирать? Смерть совершенно не в ее характере…

— Что это за шутки? — нервно спросил Голубец у Спиридонова в другом конце холла. — О чем они говорят?

Антон утром уезжал по делам и только что вернулся.

— Ходит слух, что Наташку прикончили, — хладнокровно сообщил оператор. В его черных глазах бог весть отчего мелькнули озорные искорки, словно он находил гибель актрисы невероятно смешной.

— Ты что, смерти моей хочешь? — возмутился режиссер. — Как я без нее буду фильм снимать?

Тут он увидел Теличкина, который, криво закрывшись журналом, тщетно пытался слиться с обстановкой; служащих гостиницы с перекошенными лицами и бледную, как смерть, горничную, которая с кем-то горячо разговаривала.

В атмосфере явно витало напряжение, и Антон его почувствовал.

— Нет, — пробормотал он, все еще не веря, — нет, этого не может быть!

— Антон Иванович! — К нему подбежала Дина. — Антон Иванович, это правда?

— Я ничего не знаю! — рассердился режиссер. — Все это похоже на какой-то бред! Где Володя?

— Отсыпается, должно быть, — пожал плечами Спиридонов. — Он вчера напился.

— Нашел тоже время напиваться! — возмутился Антон и взялся за сотовый.

Он дозвонился до Володи, который все еще спал, и, услышав невнятный ответ, довел до сведения и.о., что в гостинице творится что-то странное и люди говорят, что Наташа Теплова убита.

— Хорош меня разыгрывать, — зевнул Володя.

Тут нервы у Голубца не выдержали.

— Третий час дня! — заорал он. — Какого черта ты дрыхнешь?

— А, так ты придумал эту бредятину, чтобы я быстрее проснулся? — с иронией осведомился и.о. — Так бы сразу и сказал! Ни черта у тебя не вышло, потому что я тебе не поверил! Пока!

И он бросил трубку.

Через несколько минут холл стал напоминать гудящий улей. Ежеминутно кто-то прибегал и убегал, слышались охи и ахи, трезвонили мобильники. Приехала еще одна группа полицейских, встали у лифтов и на лестницах и вежливо, но твердо выпроваживали всякого, кто хотел подняться наверх, в номера, а также зевак и посторонних, которые пытались проникнуть в гостиницу. Леонид Варлицкий, сидя в углу, с изумлением наблюдал за происходящим. В другом углу собрались те, кто обычно сидел за одним столом с Наташей: Коля Смолин, Зинаида и Лариса Панова. К ним после небольшого колебания присоединился Андрей Глазов, а вскоре подошел и оператор.

— Труповозка приехала, — доложил он, блестя глазами.

Двое дюжих служителей снесли вниз нечто, обмякшее в черном мешке. Все разговоры в холле тотчас прекратились, и все следили, как черный мешок плывет мимо, мимо и дальше, за стеклянные двери, в современную ладью Харона на четырех колесах. Несколько человек украдкой сделали фотографии на свои мобильные. Надя стояла, вцепившись в руку сценаристки, с глазами, полными слез.

— Какой кошмар, — прошептала девушка.

Из лифта вышла угрюмая докторша «Скорой» и прошествовала к выходу, ни на кого не глядя.

За дверями гостиницы вокруг нее мотыльком заметался бойкий корреспондент, но сколько ни суетился, не мог выжать из Евгении ни слова в ответ на свои расспросы.

Коля, Зинаида, оператор и Лариса переглянулись с видом заговорщиков.

— Даже страшно представить себе, какой их ждет облом, — пробормотал Спиридонов себе под нос.

— И не говори, — кивнул Коля.

— Зато кое-кому будет отличный пиар, — хладнокровно уронил Глазов.

Он стоял, скрестив руки на груди, и пытался делать вид, что происходящее ни в коей мере его не касается, но напряженное выражение глаз выдавало его.

— А где Вася? — неожиданно спросила Надя.

В суматохе она совершенно о нем забыла, но теперь — теперь его отсутствие среди них полоснуло ее по сердцу нехорошим предчувствием, как ножом. Услышав, что произошло убийство, они все собрались здесь. Почему же Васи нет?

— И Володи тоже нет, — сказала Дина упавшим голосом.

Однако Володя спустился через минуту, и лицо у него было ошарашенное, как у первоклассника, которому злой учитель задал задачу, подходящую разве что для университетского курса математики. Он бросился к Антону, возбужденно жестикулируя.

— Убийство! Зарезали, как… как не знаю кого! Что же мы теперь будем делать? Две трети материала придется переснимать! Боже мой, какой ужас!