Некама - Саша Виленский

девушка должна быть скромна, молчалива и вообще стыдлива. А вот для мужчины, наоборот, доблестью считается как раз демонстрировать свои порывы, при этом часто грубо…

— Глупость какая! — раздраженно бросила Люба. Зоя внимательно слушала. — У нас равноправие!

— Глупость — не глупость, но вопрос ваш о поцелуях, милые дамы, как раз и упирается в этот постулат.

— Дореволюционный, — ехидно отметила Люба.

— Да, — спокойно согласился «лектор». — Но Форель — сторонник дарвинизма и рассуждает вполне материалистически, опираясь на научные знания.

— Ну и в чем тут научный подход к поцелуям?

— А в том, что индивидуум — как мужчина, так и женщина, испытывает одинаковое желание найти свою половинку, а для этого должен перепробовать как можно больше вариантов, пока не найдет нужный. Следовательно, поцелуи без любви — это как лабораторная работа, научный опыт.

— Кстати, о равноправии, — встрял Гуся. — Если у нас, Любаш, равноправие, то почему девушка не может первой подойти к парню, сказать, что он ей нравится, предложить встречаться? Почему к такой девушке сразу будет… ну, скажем, не очень уважительное отношение, мол, на шею парням бросается, гулящая. Это равноправие?

— Игорь! — серьезно сказала Люба. — Если бы ты мне нравился как мужчина, поверь, я бы первая подошла и сказала об этом. И мне было бы крайне важно, что ты об этом думаешь, считаешь ли меня гулящей. И если да — то зачем ты мне такой нужен?

— Та-а-ак, — обиженно протянул Гуся. — Вот и первое признание! Любе я не нравлюсь! А тебе, Зоя? — неожиданно повернулся он к девушке. Зоя смешалась, но Люба быстро нашлась:

— Гуся! Мы обе относимся к тебе как к другу, причем, любимому другу. Я бы даже сказала, любимому руководителю! Так устроит? Но замуж за тебя не пойдем, правда, Зойка? — И рассмеялась. Зоя через силу улыбнулась.

— Ну я в этом не так уверена, — решила она смягчить пилюлю, и сразу поймала на себе несколько настороженных взглядов. «Саша-то этот куда с добром, — раздраженно подумала она. — Тоже что ли на что-то рассчитывает? По-моему, я таких поводов не давала!» Хотя, положа руку на сердце, понимала, что давала поводы-то, давала. Но признаться в этом не хотела. Иди пойми этих женщин.

— А по-моему, Тубор, то, что ты говоришь — это просто разврат, — вдруг резко вступил в спор Олежка.

— Это почему же? — удивился Коля.

— Потому что ты убиваешь в себе единственное в своем роде чувство, устраивая опыты на других людях. Хорошо, если оба — и мужчина, и женщина — в поиске, а если нет? Если девушка тебя искренне любит, считает, что ты ее целуешь от любви, для нее это серьезно, а для тебя — «лабораторная работа». Это честно? Это не унизительно для девушки?

— Дикий, а ты вообще целовался когда-нибудь? — встрял хохмач Онищенко.

— А это не твое дело, Егор!

— Значит нет!

— Я сказал: не твое дело! Мужчина вообще не должен о таких вещах говорить.

— Ну почему? — спросила Зоя. — В чем тут тайна-то?

Олежка покраснел и неожиданно зло посмотрел на Зою.

— А если я тебя спрошу, Коломийцева, целовалась ли ты с… Дороховым, ты тоже не будешь из этого перед всеми тайны делать? Это не личное?

— Личное, — ответила Зоя, теперь настал ее черед краснеть («Вот ты придурок, Дикий! А еще друг, называется. При всех! Вот придурок!»). — И я никогда бы об этом не стала говорить. Но если тебя интересует, могу сказать…

— А, может, меня все же спросят про это? — подал голос Гера. — Ты у меня спроси, Дикий, или ты только с девушками герой, а я могу и по уху съездить?

— Это ты можешь! — воскликнул Олежка. — Тут у меня сомнений нет. Но мы тут рассуждаем теоретически…

— Вот и теоретизируй, а к девчонкам не лезь, — и Гера снова замолчал.

Зоя стало тепло и приятно: «Защищает меня! Значит все же что-то чувствует, господи, как приятно-то!» С другой стороны кто-то внутри нашептывал, что обольщаться не стоит, что Гера точно так же вступился бы за любую другую девушку. Но ведь приятно же! Даже если это только иллюзия.

— Что же касается куртизанки Жюли, — как ни в чем не бывало продолжил Коля Тубор. — То ваша беда, драгоценные мои, что вы невнимательно читаете классическую литературу.

— Почему? — удивилась Зоя.

— Потому, Коломийцева, что в романе «Что делать» уже на следующий же день после этого так возбудившего нас разговора, та же Жюли, что пела песни про «не давай!», уговаривает Веру Павловну выйти замуж за подлеца и негодяя? А та ей: вы же уверяли, что лучше умереть, чем дать поцелуй без любви? И тут Жюли полностью раскрывается: простите, гражданочка, погорячилась! В минуты увлечения любовные страсти — это верно и хорошо! Но жизнь вообще-то — проза и расчет. Да-с, расчет и проза. В школе надо было лучше учиться, и только потом рассуждать о поцелуях!

— Тубор, да ты у нас просто профессор любовных наук! — иронически воскликнула Люба. — В теории ты силен, особенно дореволюционной, — съехидничала — Но есть же практика. Олежка правильно сказал: как быть, если парень и девушка по-разному относятся к поцелуям? Что говорит теория и что говорит практика?

— Березина, а ты со сколькими парнями целовалась? — воскликнул неугомонный Онищенко. Люба кинула в него бумажным кульком от пирожка, который только что доела.

— Егор, что ж ты без мыла ко всем лезешь? — прикрикнул Гуся. — Угомонись!

Онищенко развел руками, мол, все, я угомонился!

— Видишь ли, Люба, — начал Тубор, — теория говорит, что это ерунда, а практика говорит, что мы вот-вот подкатим к Серову, так что надо собираться. Там уже целоваться будем.

— Веселые вы ребята! — рассмеялся мужчина с боковой полки и стал будить своего «пьяного» спутника.

ОКТЯБРЬ 1958 ГОДА, МОСКВА, ОБЩЕЖИТИЕ В РАЙОНЕ ВДНХ

Лея плохо понимала, что происходит. Раньше жизнь выглядела ясной, четкой и заранее предопределенной. После школы — призыв в армию, хотелось бы в ВВС, конечно, или в ВМФ — там форма очень красивая. Ей бы она пошла — на худеньких фигурках бежевые мундиры смотрятся сногсшибательно! Отслужить, вернуться в родные края, может, поступить в университет, благо учебу в вузах кибуц оплачивал, а там — чем черт не шутит — в нее влюбится (или она влюбится, какая разница) хороший парень… ну, на этом мечты заканчивались, потому что, положа руку на сердце, Лея понятия не имела, кем она хотела бы стать после армии, что хотела бы изучать, выбрав это делом своей жизни, и вообще, жизнь после размеренной службы и предполагаемой учебы виделась туманной и не очень понятной.

После