Нестор - Андрей Валентинов

…«Сержант» по-польски так и есть – «Sierżant», взводный же – «Plutonowy». В позапрошлом веке в Русской армии тоже были не взводы, а плутонги. Очередная зарубка в памяти, больше по привычке, чем для пользы дела. Как титулуется, не важно, главное, чтобы не успел выстрелить ни он, ни Szeregowy[28]. Это второе правило, первый же выстрел – проигрыш.

Немец рассказал, что здешнее отделение Экспозитуры создано совсем недавно, как раз с началом событий на советско-польской границе. Потому и обжиться не успели. И мусор в подвале не убрали, и свою охрану не привезли. Караулы несут солдатики местного гарнизона, пехота, а не конвойные волки. Воевать, может, и обучены, но в чистом поле, а не в полумраке подвала.

…За окнами – серый сумрак. Еще немного, и придет Мать-Тьма. Значит, должны включить свет, маленькую электрическую лампочку над дверью. Это не страшно, не ослепит, зато послужит сигналом.

Александр внезапно понял, что голова уже не болит, кровь не стучит в висках, пальцы на руках теплые, и сырость куда-то ушла. В конце концов, шансы, если соседу верить, не так и малы, пятьдесят на пятьдесят.

…Фридриху он решил поверить. Зачем подсадному готовить побег? Строптивого комиссарика можно пристрелить без всяких хлопот, ничем не рискуя.

Пятьдесят на пятьдесят.

Шаги. Где-то в конце коридора… Ближе. Ближе! Не один, как минимум, двое, только бы не трое, тогда игра не состоится, слишком мало шансов.

Скрип замка в двери…

Свет!

Александр Белов встал и зачем-то одернул гимнастерку.

* * *

– Hej, Szwab! Na przesłuchanie!..[29]

На верхней ступеньке – сержант, пистолет на боку, рука на кобуре. Солдат с карабином, как и ожидалось, сзади, карты розданы правильно. А вот игроки-гости еще не на месте, поэтому Фридрих как сидел, так и сидит. Даже глаза не открыл.

– Szwab, kurwa! Ruszać się!..[30]

Шагнул ниже. Вторая ступенька! Фридрих покачал головой.

– Nie mogę. Jestem chory. Potrzebny lekarz[31].

Приподнял перевязанную руку, скривился. Сержант, оглянувшись, кивнул тому, кто стоял сзади, сам же шагнул вниз, на цементный пол. О службе не забыл, быстро осмотревшись, кивнул Белову:

– Na miejscu![32]

Тот послушно кивнул в ответ. Можно и на месте, между ними всего два шага. Велел бы отойти, было бы хуже. Впрочем, этот вариант Фридрих тоже предусмотрел, Замполитрука даже успел заучить фразу: «Nie rozumiem po polsku!»…

Сапоги громко протопали по ступеням. Солдат с карабином, спустившись вниз, повернулся к немцу, махнул ручищей. Тот даже не пошевелился.

– Szybko! Szybko![33] – поторопил сержант. Вновь поглядел на Белова, поморщился.

– A ty odsuń się![34]

Все-таки сообразил. Александр, удивленно моргнув, развел руками. Пусть повторит, тогда можно и про «nie rozumiem» ввернуть. Между тем тот, что с карабином, явно потерял терпение. Шагнув к сидевшему немцу, наклонился, схватил за плечо…

Белов быстро отвел взгляд. Игроки на месте. Сейчас!

– Ogień! – что есть силы заорал Фридрих. – Spalimy się![35]

Есть! Бдительный сержант ожидает чего угодно, но не пожара в сыром подвале. Скорее всего, решит, что послышалось, а значит, повернется к тому, кто крикнул. Идеомоторика!

– Ogień!

Повернулся…

4

Темный потолок. Глаза открыты. Надо спать, а не спится.

За столом, пока пили кофе, Соль то и дело представляла, как ложится… Нет, падает! На кровать, на диван, да хоть на простеленное на полу пальто. И засыпает, в ту же секунду, в тот же миг. И лучше, чтобы ничего не снилось, совсем ничего.

Хозяйка, что-то почувствовав, оборвала фразу на полуслове.

– Все! Иди спать. Если хочешь, умойся, есть теплая вода.

Вода оказалась действительно теплой, даже горячей, пальто же стелить не пришлось. Хозяйка отвела ее в комнату за перегородкой, где стояла узкая, но очень мягкая кровать. Соль даже зажмурилась в предвкушении…

Не спится. Вначале вспоминалась улица Шоффай, плотно закрытые ставни, груда оружия на полу. Стрелять ей не пришлось, каждому – своя война. Пока мужчины посылали пулю за пулей в тех, кто окружил дом, она надевала комбинезон и в последний раз проверяла настройки аппарата. Перечитать инструкцию не успела, как и толком попрощаться. Теперь все пережитое казалось чем-то давним, полузабытым, случившимся не с ней, с кем-то другим. Девочка, которая не могла забыть своего Тедди-медвежонка, так и осталась там, в гибнущем доме…

А потом она почему-то заинтересовалась комнатой. Свет включать не стала, просто села на кровати и принялась спокойно, словно выполняя учебное задание, складывать острые камешки в мозаику. Чья это комната? Кто хозяин? Конечно, женщина, балерина или танцовщица. Балетный станок у стены, плакаты какого-то кабаре от двери до самого окна и тонкий, еле заметный запах дорогих духов. Не Герда, кто-то явно постарше. Если верить досье, Крабат (Йоррит Марк Альдервейрельд, Марек Шадов, 28 лет, немецкоязычный, однако не немец) был женат, но давно в разводе. След чужой жизни… Может, кто-то в погонах или в штатском сейчас точно так же разглядывает ее комнату, перебирает книжки, читает записи в тетрадях.

Соль вдруг поняла, что ни о чем не жалеет. Прежняя жизнь – сброшенный кокон. Она взлетела.

Внезапно почудилось, что она слышит танго. А может, и нет, ночной Монмартр жил своей беспокойной жизнью, и где-то в кафе или кабаре (может, именно в том, где танцевала бывшая хозяйка комнаты) оркестр играл что-то очень знакомое.

Соль улыбнулась, накинула одеяло и уснула.