Штрафники 2017. Мы будем на этой войне - Сергей Лобанов

– Я обделался… – обреченно вымолвил один из солдат.

В другое время его обязательно подняли бы на смех, но сейчас на такое откровение не обратили внимания: каждый был занят собой.

Солдат неловко скособочился и поковылял к выходу из огневой точки.

Гусев никак не мог избавиться от звона в голове. То и дело зажимал нос, чтобы выдавить воздушные пробки из ушей. Потом прекратил, надеясь, что со временем слух восстановится.

Минут через двадцать опять полезли опóзеры. Их встретили выстрелами. Знать, не всех перемололо в этом огненном урагане. Вот только плотность огня была так себе, не то, что вчера или ночью, когда грохотало со всех сторон и приходилось сходиться в рукопашную, иной раз по ошибке да в темноте – со своими.

Из еще не осевшей пыли и чадящих клубов от пылающих вагонов появлялись стреляющие фигурки солдат. Они перемещались короткими перебежками, используя любые подходящие укрытия.

– К бою, – скомандовал лейтенант.

Солдаты заняли позиции.

– Огонь! – приказал офицер и первым нажал на спусковой крючок автомата.

Безоружному Гусеву ничего не оставалось, как наблюдать. Он пытался хоть что-то разглядеть в амбразуры, высовываясь Из-за напряженных спин бойцов. Удалось увидеть, как фигурки, в который уже раз, залегли. А потом по шпалам и мешкам огневой точки крепко застучали ответные пули.

Порой мешки шевелились, будто живые, а иногда из них с пылью и осколками щебня вырывались смертоносные «фонтанчики», словно срабатывали маленькие взрывные устройства.

Один из «фонтанчиков» угодил в лицо солдату, стрелявшему из пулемета. Боец громко вскрикнул, отшатнулся и схватился руками за лицо. Между пальцами обильно потекла кровь, а несчастный упал, утробно воя.

Павел склонился над ним, пытаясь оторвать руки от окровавленного лица, чтобы понять, чем можно помочь. На секунду это удалось, но лучше бы он не делал этого: на него смотрели залитые кровью пустые глазницы.

Павел отшатнулся. А боец снова схватился за лицо, не прекращая выть – страшно и надрывно.

Замолчал второй пулемет: кончились патроны. Пулеметчик принялся менять коробку с лентой. Движения его были суматошными, неотработанными.

Опóзеры снова активизировались, засновали чаще. То тут, то там отдельные группки солдат поднимались, бросались на несколько метров вперед, падали и открывали огонь. Расстояние между цепью атакующих и огневой точкой стремительно сокращалось.

– К пулемету! – крикнул лейтенант Гусеву.

Тот приник к оружию, прижал приклад к правому плечу.

Мысли хаотично заметались, он не мог выбрать цель. Но как только атакующие поднялись, открыл огонь.

Приклад равномерно задолбил в плечо, затвор бешено задвигался, выбрасывая гильзы. Шквальный огонь заставил бойцов противника залечь. Они открыли ответную стрельбу.

Непрекращающийся град пуль шевелил мешки и выбивал щепу из шпал.

Стиснув челюсти, подавляя страх, Гусев бил очередями, не давая противнику подняться.

Подключился второй пулеметчик. Он давил на спусковой крючок и со злым отчаянием кричал на одной протяжной ноте:

– А-а-а!!!

…Выстрел из гранатомета, выпущенный опóзером, угодил прямо в мешки.

В глазах Павла взорвались красные шары, по голове будто ударили кувалдой. Его швырнуло в черноту…

Он уже не почувствовал, как на него упали два мешка, набитые щебнем, а сверху на них рухнула расщепленная шпала, и, конечно же, не видел и не слышал, как ворвавшиеся опóзеры одиночными выстрелами добивали раненых. Он не знал, что его сочли мертвым – просто пнули в пах и, не увидев никакой реакции, не стали тратить пулю. Гусев так и лежал придавленный двумя мешками и шпалой…

Бой продолжался недолго: слабое после артподготовки сопротивление федералов сломили быстро.

Прятавшихся в вагонах женщин, детей и стариков не тронули. Правда, всех мужчин призывного возраста без явных признаков инвалидности расстреляли, посчитав переодетыми военными.

Двое молодых солдат-оппозиционеров стаскивали тела к «ГАЗ-66» и, хватая убитых за руки-ноги, забрасывали в кузов.

Начали они с огневой точки у комендатуры. Вели себя с демонстративной циничностью, за которой скрывался страх и отвращение к выпавшей на их долю работе, громко обсуждали ранения и внешность убитых.

– Глянь, как этому жмурику пузо-то разворотило…

– Ага… и говном воняет, главное дело. Точно говорю тебе, говноедом он был. Давай, хватай этого говнюка за ласты. Раз-два… Три!

Труп, раскинув руки и ноги, полетел в кузов с откинутым задним бортом.

– Вон того из-под мешков будем доставать?

– Придется. Летеха сказал убрать всех. Тут теперь мы базироваться будем, не ходить же промеж трупов. Да и вонять станет.

– Это верно, – согласился его товарищ, сваливая мешки с тела. – Гляди-ка, а этот вроде целенький. Мешками, что ль, пришибло?

– Да хрен знает, чем его там прибило. Сам видишь, как разворотило все. Давай, хватай. Раз-два… Три!

Собрав тела у комендатуры, солдаты сели в кабину. Автомобиль отъехал немного дальше. Там трупов тоже было с избытком.

– Слушай, мы так неделю провозимся. Смотри сколько. В иных местах и земли не видать – лежат вповалку друг на друге. И наши, и ихние – все в куче. Я уж не говорю об ошметках.

– А чего ты хотел после артобстрела? Целого жмурика нашел, считай, повезло.

– Я точно обрыгаюсь, если буду еще и в клочки разнесенных собирать.

– Не боись, мы куски и вообще дохляков помногу грузить не будем. Нам что приказано? Собирать тела и отвозить в песчаный карьер. А сколько грузить, не сказали. Так что упираться не станем. Щас уедем, в карьере постоим… Скажем – машина заглохла. Пусть тут без нас мертвяков в кучи собирают, а потом забрасывают к нам в кузов. Зашибись?

– Ага! Зашибись! Тока тебе-то хорошо – ты за рулем, а меня все равно таскать заставят.

– Да! Не повезло тебе, корешок, – усмехнулся водитель. – Не получил нужного образования, теперь таскай жмуриков.

– У меня, чтоб ты знал, высшее образование: я менеджером по продажам был.

– Ну и толку? – подначил собеседник. – Был менеджером, а сейчас со своим высшим образованием трупы таскаешь. А я – был водителем и им же остался. Так-то, корешок, на хрен никому не нужно твое образование. Ладно, хватай этого. Еще с десяток закинем да поедем. Нам еще выгружать их. Вот работенка, а! Слава богу, хоть сам живой. Дай бог, чтобы и дальше так было. На кой хрен нужна эта война?!

– И не говори, – вздохнул его напарник.

Вскоре машина покатила в сторону песчаного карьера. Укатанная колея пролегала вдоль железнодорожной ветки, уходящей в небольшой лес.