Месть Мориарти - Джон Гарднер

Эмбер кивнул, и Профессор тут же переключился на другие дела. Сначала поручил Сэлли найти двух прилежных, работящих девочек, которые помогали бы Бриджет по хозяйству.

— Только не присылай своих грязных потаскух. Мне нужны девочки без прошлого и без большого будущего.

— Скоро будут, — пообещала Сэлли, умевшая находить нужных женщин для любой ситуации.

— Хорошо, значит, завтра, — кивнул Мориарти. — Бертрам, ты понадобишься мне завтра, так что держись поблизости. Поработаем со скупщиками. Уильям, поможешь Спиру и Эмберу, если понадобится. И, пока вы здесь, хочу назвать еще одно имя. Ирэн Адлер. Возможно, кто-то о ней уже слышал: леди, родом из Америки. Я навел справки в Нью-Йорке. Сейчас она, вероятно, путешествует по Европе под фамилией мужа, Нортон, хотя в браке состояла недолго. Ей тридцать восемь лет. Одно время пела в опере — у нее контральто, но обладает и другими талантами. Специализируется на шантаже. Найти эту женщину крайне важно, так что держите ушки на макушки. Итак, Ирэн Адлер.[22]

Собрание закончилось, и Мориарти, не говоря ни слова, дал понять, что отвечать на вопросы сегодня не желает. Инструкции были ясными и точными, и все вышли из кабинета, чтобы успеть приготовиться к ужину, подать который Бриджет пообещала через полчаса.

Оставшись один, Мориарти от нечего делать взял вечернюю газету, которую принес Ли Чоу. Гладстон произнес очередную речь. Он усмехнулся — оказывается, ветеран-политик выступал в Ливерпуле. Говорил о резне армян и требовал, чтобы Британия предприняла какие-то, пусть даже изолированные, действия. Вот же старый дурак.[23]

Газета, однако, удерживала его внимание недолго. Отложив ее, Мориарти повернулся и несколько секунд смотрел на любимую картину. Все складывалось удачно. Он вернулся в Лондон лишь несколько часов назад и вот уже снова плетет свою паутину. Грез как будто подтолкнул его к действию: перед внутренним взором возникла другая картина, всемирно известная, бесценная. Или все же нет? Мориарти написал на листке несколько цифр. Как и Жан Гризомбр, картина находилась в Париже. Увязать жадность первого с великим произведением искусства и таким образом подготовить падение француза. Положив перед собой лист почтовой бумаги, Мориарти взялся за письмо. Закончив, он перечитал его дважды и вложил в конверт, на котором написал имя получателя: Пьер Лабросс, и адрес: рю Габриель, Монмартр, Париж.

В большое полотно вплетена еще одна нить.

Сил у нее совсем не осталось. Джеймс Мориарти всегда был страстным и искусным любовником, но сегодня в нем как будто пробудилась какая-то новая сила. Пресыщенный, он лежал рядом ней, дыша глубоко и ритмично, как человек, уверенно гребущий к некоей невидимой цели. Сэл была не из тех женщин, которые беспокоятся из-за мужчин и легко пугаются вспышек их жестокости, но сегодня ей не спалось. В какой-то момент она как будто прикоснулась к живущему в ее любовнике безумию, одержимости, выражавшейся всего одним словом: месть.

Хотя дом на Альберт-сквер и погрузился в тишину, Сэл Ходжес была не единственной, кому не спалось. В своей незнакомой комнате, на неудобной с непривычки кровати лежала, ожидая мужа, Бриджет Спир. Выполняя поручение Профессора, Берт ушел в ночь сразу после ужина.

К понятному беспокойству добавлялась досада, потому что именно сегодня она собралась сообщить ему важную новость, для чего прорепетировала каждое слово и собрала всю смелость. И вот, совершенно неожиданно, ее лишили возможности высказаться. Бриджет даже попыталась задержать мужа, указав на то, что спешить некуда, и то, что он собрался сделать сегодня, можно с таким же успехом перенести на завтра. Разумеется, ничего не получилось. И о чем она только думала? На первом месте у Берта Спира всегда стояли другие дела.

— Отправляйся-ка ты лучше в постельку, а я, когда вернусь, постараюсь тебя не разбудить.

Перед тем как уйти, он крепко обнял ее, и она почувствовала, как что-то твердое и тяжелое, лежавшее у него в кармане, надавило ей на грудь. Пистолет. Тревога удвоилась. Муж отправлялся в темный, опасный город, даже не догадываясь о ее состоянии. Двойное, за него и за себя, беспокойство не давало уснуть, и ночь казалась бесконечной.

В другой части города, в доме 63 по Кинг-стрит, не спалось и еще одной женщине. Вот только причина волнения здесь была счастливая. Сильвия Кроу знала, что завтра увидит мужа, пароход которого уже входил в устье Мерсея. Прибыв утром в Ливерпуль, Энгус Маккреди Кроу даже увидел мельком пришедшую днем ранее «Ауранию», но он и представить не мог, что следует за Мориарти буквально по пятам. Впрочем, радостные мысли Сильвии блуждали вдалеке от служебных обязанностей мужа и злодеев, поимке коих он отдавал столько энергии и времени. Она думала лишь о том, что увидит его завтра, и о тех сюрпризах, что приготовила для него.

Имя Фолкнера было хорошо известно в Лондоне. В некоторых кругах оно даже служило чем-то вроде пароля. Всего Фолкнер управлял тремя заведениями. Самым простым и доступным считалось то, что располагалось у Большого восточного вокзала — здесь клиентам предлагались горячие и холодные ванны и душ. На Вильерс-стрит, 26, находилось другое, более изысканное, специализировавшееся на ваннах с морской водой и имевшее серную баню, русскую парную и султанскую баню. Третье помещалось посередине между первыми двумя, на Ньюгейт-стрит. Здесь можно было помыться за шиллинг, искупаться за девять пенсов, принять холодный или горячий душ также за шиллинг и насладиться всей роскошью турецкой бани за два шиллинга и шесть пенсов.

Берт Спир заплатил за турецкую баню, но дойти успел только до раздевалки, где и увидел служителя, встреча с которым была единственной причиной его прихода. Этим служителем был здоровенный верзила с изуродованным ухом и ладонями величиной с лопату.

— Ну и ну. Кого я вижу. — Спир радушно улыбнулся.

— Берт! Чтоб мне сдохнуть! Вот уж не ждал…

— А ты, значит, здесь. Сюрприз. Ты как, заработать не хочешь?

— Только скажи, что делать, — не задумываясь, ответил Терремант.

— Мне нужны люди. Ты и еще пяток парней. Из тех, с кем работали раньше. Поздоровее да покрепче.

— Считай, что они у тебя уже есть. Это не для…

Спир остановил его жестом.

— Адрес запомнишь?