Осенняя рапсодия - Вера Колочкова

– Да вы не пугайтесь, мы с Катей близнецы… – хрипловатым голосом подтвердил его догадку второй экземпляр, тот, который пил за столом кофе. – Даже и к старости смешной одинаковости не утеряли. Меня Дарьей Василь евной зовут. Папаша наш Алексеем Толстым был увлечен, вот и назвал нас Катей да Дашей. Так и ходим всю жизнь по мукам, стало быть. Да, Катюш? – повернулась она к сестре, держа чашку на весу.

– Да ну тебя, Даша… Какие у нас с тобой муки особенные? Не пугай человека…

– А вы что, из пугливых? – снова развернулась Дарья Васильевна к Олегу.

– Да вроде нет… – пожал плечами Олег, присаживаясь напротив нее за стол.

– А с Настюшей у вас что? Любовь-морковь? Или она пала жертвой вашего возрастного сорокалетнего кризиса?

Олег обалдело уставился на шуструю бабку, не зная, что ей ответить. Схамить нельзя, не то у него здесь положение. И отшутиться нельзя. Вдруг обидится? А может, скорчить из себя сильно оскорбленного? А что? Человек первый раз в дом пришел, неловко себя чувствует…

Неожиданно пришла на помощь Екатерина Васильевна, обернулась от плиты сердито:

– Перестань, Дарья! Чего ты напала на человека? Ляпаешь первое, что в голову взбредет. Тоже нашла время…

– Так я что? Я против него ничего не имею… – мило улыбнулась Олегу Дарья Васильевна. – Сейчас вот Ирка примчится, онато уж точно устроит ему допрос с пристрастием. Вы еще с мамой Настиной, я полагаю, незнакомы, Олег?

– Нет. Незнаком.

– Ага. Понятно. Что ж, сейчас и познакомитесь.

Обхватив Лизу одной рукой за худенькую попку, а другой прижимая к себе, в кухню вошла Настя, села на стул у окна, глянула настороженно через Лизино плечико. Девчонка цепко впилась ей в шею руками, спрятала лицо в предплечье, будто хотела срастись с Настей единым организмом. Екатерина Васильевна, нахмурив брови, спросила едва слышно, почти одними губами:

– Насть, ты что… Ты ей сказала?

Настя, прикрыв глаза, едва мотнула головой – нет, мол. Потом, вымученно улыбнувшись, спросила:

– Ну, как вы тут? Познакомились? Не успели еще наехать на человека? А то знаю я вас…

– Нет. Не успели. Только собрались, а тут и ты вошла, – спокойно ответила Дарья Васильевна, одним глотком допивая свой кофе. – Давай мне Лизочку, я пойду с ней погуляю. А вы тут делами скорбными займитесь… Лизок, пойдем гулять? – ласково провела она рукой по спине девочки.

Лиза дернулась от ее руки, выгнулась тельцем, еще сильнее пытаясь вжаться в Настю, промычала что-то капризно. Настя склонила голову, принялась нашептывать ей что-то на ушко, слегка покачивая, и Лиза ослабила хватку, спросила робко:

– Правда?

– Ну конечно правда! – громко проговорила Настя, округлив глаза. – Можешь вот и у бабушки Даши спросить! Белочка в том скверике каждое утро появляется! В одно и то же время! Спускается с дерева и бежит через дорожку! Ведь так, бабушка Даша? – обратилась она за подтверждением своей выдумки к Дарье Васильевне.

– А то! – хрипло-уверенно подтвердила старуха. – И орешки грызет, и песни поет, и изумруд кучами мечет! Все в лучших традициях! Пойдем, Лизавета, посмотрим! Может, и нам с тобой чего из тех изумрудов перепадет… А не перепадет, так хоть песни послушаем.

– А какие она песни поет?

– Ну, я не знаю какие… Народные, наверное… Во саду ли, в огороде.

– Ой, а я такую песню не слышала, чтобы про огород… Ее кто поет? Дима Билан? Или группа «Фабрика»?

– О господи, бедное дитя… – тихо вздохнула Дарья Васильевна, покачав головой, – не дитя, а жертва многоканальной телевизионной антенны… Пойдем, я расскажу тебе про русское песенное народное творчество. Хочешь?

Может, оно тебе больше понравится, чем творчество Димы Билана? Хотя я сильно сомневаюсь, конечно.

– Только не увлекайся, Дарья. Держи себя в рамках, – то ли шутя, то ли серьезно произнесла Екатерина Васильевна. – И словцо какое смотри не пропусти ненароком! Тоже народное. Увлечешься и брякнешь сгоряча соленую частушку, я знаю, как ты это можешь!

– Не боись, Катерина! У меня все под контролем! Хотя я и впрямь воспитательница хренова… ой, простите, не очень хорошая я воспитательница, конечно, но в данном конкретном случае буду стараться. Пойдем, Лизавета?

Стащив с Настиных колен Лизу, она увела ее из кухни, и вскоре в прихожей снова послышался ее уверенный хриплый голос:

– Ну вот… А потом девушки ломали себе березовые ветки и становились с ними в хоровод. А еще они на голову венки надевали из луговых трав. И ходили так, знаешь, по кругу, медленно и с достоинством, и песни пели…

Вскоре дверь за ними захлопнулась. Настя вздрогнула, тут же задрожала слезно лицом, но сдержалась, мельком глянув на Олега.

– Настасья, ты кофе будешь? – ставя перед Олегом дымящуюся чашку, спросила Екатерина Васильевна.

– Нет. Не хочу. Спасибо, бабушка.

– А кашу? Я для Лизаветы кашу рисовую с утра варила, там осталось.

– Не хочу.

«Как они тут странно называют друг друга – Настасья, Лизавета, Катерина… – отстраненно подумал Олег, прихлебывая кофе. – Есть в этом что-то нарочитое, некое покушение на семейную исключительность, на собственный семейный сленг… А кофе, кстати, вкусный. Кофе в доме – изнанка хозяйского достоинства. В этом доме, по всему видно, с достоинством полный порядок».

– Я так понимаю, похоронами Катюши нам надо будет заниматься… – вздохнув, села рядом с внучкой Екатерина Васильевна. – Родственников-то у нее никаких…

– Бабушка, а Лизу куда? – подняла на нее тревожные глаза Настя. – Что с ней теперь будет, бабушка?

– Не знаю, Насть. Сама все время об этом думаю. Может, Наталья ее возьмет? У нее своих детей никогда не было. Это Катина сестра – Наталья, – пояснила она специально для Олега, и он кивнул понимающе.

– Да Лиза ее ни разу в жизни не видела, Наталью эту! Ты что, бабушка! – тихим возмущенным шепотом произнесла Настя.

– Ну да, не видела… А что теперь сделаешь? Ничего и не сделаешь, раз выбора нет… – сердито развела руками Екатерина Васильевна. – Тут уж не до жиру, а, как говорится, быть бы живу. Да это еще и не факт, что Наталья возьмет девочку к себе. Это мы так за нее решили, а совсем не факт…

Из прихожей приплыла в комнату нежная трель дверного звонка, и Екатерина Васильевна споро поднялась с места, легко пронесла через кухонное пространство свое неправильное для солидного возраста подвижное и худое тело.

– Это мама пришла, – глядя на Олега, прокомментировала дверной звонок Настя. – Сейчас тебя пытать будет, приготовься. Под лупой рассматривать. Господи, как тяжело, если б ты знал, Олег… Катьки нет, а все идет своим чередом, как будто ничего не случилось.

– Это жизнь, Настенька, – тихо вздохнул Олег, глядя на нее с жалостью. – Привыкай, малыш. И держись. Я понимаю, какое на тебя свалилось горе, подруга все-таки, но ты держись…