Снежных полей саламандры - Ната Чернышева

А швы на голове несчастной Акишевой побледнели, выцвели, стягиваясь сперва в тонкие чёрточки, а затем испаряясь вовсе. Доктор Хименес убрала руки, открыла глаза. Какое-то время смотрела в пространство перед собой, затем сказала:

— Будет жить.

Чуть улыбнулась, отступила. А там и транспортная капсула объявилась. Стали переносить спящую Акишеву туда, затем двинулись к лифтам, в полном молчании. Баранников смотрел на доктора Хименес с таким выражением лица, будто только что съел под дулом пистолета два ведра горьких лимонов. Ане знала, какие страсти раздирали его на части. С одной стороны, мерзкое генномодифицированное создание, целитель. С другой — с лёгкостью лишила почти умершего человека даже призрачной надежды встретиться со стариной Хароном, уложила несколько недель реабилитации в краткий миг и, надо думать, заодно уже убрала все неврологические последствия, положенные выбравшемуся из такой передряги пациенту.

Пациенту, которого потом публично расстреляют. За причастие и соучастие.

И тут Ане вспомнила о мальчике.

— Доктор Хименес! — крикнула она вслед. — Atendu,restadu! Подождите!

— Да? — она обернулась.

Капитан нахмурилась, но целительница отмахнулась от неё. Ане сбивчиво рассказала о мальчике, о его состоянии. Волновалась. Вдруг откажет? Она в своём праве…

— Я могу посмотреть, — согласилась она. — Но мне нужно разрешение от заведующего отделением.

— Ты задерживаешь нас, Мерси, — недовольно заявила Дёмина.

— Я за справедливость, Рина, — сказала Хименес. — Преступница будет жить, а искалеченный ею ребёнок погибнет. Мне это не ладно.

— Гордей Павлович, — обратилась Ане к Баранникову, — пожалуйста… Она может спасти Антошу Чекмарёва… дайте ей разрешение!

Заведующий молча посмотрел сначала на Ане, потом на Хименес, потом снова на Ане. Решал, видно, что делать, и не мог решиться. Всё же есть некоторые вещи в мире, с которыми примириться не так-то просто, и содеянное маленькой целительницей чудо было как раз из их числа.

— Да, она генномодифицированная, — сердито заговорила Ане, чувствуя, как вскипают на глазах отчаянные слёзы. — У доктора Хименес — целительская паранорма, и вы же сами видели, на что она способна. Что вам, жизнь мальчишки дешевле ваших убеждений? — добавила она, не зная, как ещё его вытряхнуть из той железной раковины из убеждений, предубеждений и упоротого упрямства, в которую он сейчас забился.

— Хорошо, — резко сказал доктор Баранников. — Я дам разрешение. Но только — для мальчика.

По поводу остальных пациентов Ане, в общем-то, особо не волновалась. Выкарабкаются. Не так легко, как Акишева, конечно же. Но им ведь расстрел и не светил.

Согласие было должным образом оформлено через личные терминалы обоих врачей, и заведующий сам провёл целительницу в реанимационную палату номер семь, где, кроме ребёнка, никого больше не было.

Маленький Антон Чекмарёв уже не дышал сам, за него работал аппарат. Реаниматолог на вопросительный взгляд Ане только головой покачал и отошёл, с любопытством наблюдая за Хименес. Та осторожно повела, не касаясь, ладонью над головой мальчика. Сказала:

— Случай не безнадёжный. Я могу попробовать. Но мне нужно согласие опекунов или родителей.

Мать Антона хмурилась, слушая объяснения.

— Мне необходимо согласие на паранормальное воздействие первой полной ступени, — объяснила доктор Хименес.

Она разговаривала через переводчик своего терминала. Настроила программку на свой собственный голос, получилось неплохо.

— Вы что, вы из этих, что ли? — недоверчиво переспросила мать.

Из этих. Да. «Господи, да придержи ты свои суеверия при себе», — молча взмолилась Ане. — «Какая тебе разница, кто спасает твоего ребёнка, обычный человек или человек с довеском в геноме!»

— Линия «Нор-Аль Мер-семьдесят три-прайм», — пояснила Хименес.

Да Хименес не поняла ничего, сообразила Ане. Наверное, код генетической линии целителя много может рассказать тому, кто о нём спрашивает, но матери Антона этот код совершенно точно ничего не объяснил. Кроме главного: за её сына сейчас возьмётся монстр.

— Я требую личного присутствия! — заявила она. — Я не оставлю Антошу наедине с… с вами!

Хоть проглотила определение, а то едва не высказалась. Всё же надежда спасти ребёнка не дала окончательно уронить голову.

Доктор Хименес покачала головой:

— Это исключено.

— Мне вы доверяете, госпожа Чекмарёва? — вмешался доктор Баранников, не дожидаясь отказа. — Я прослежу, что бы операция прошла надлежащим образом.

— Да, — кивнула женщина через время. — Да…

Паранормальное воздействие полной первой ступени, думала Ане. Насколько это просто? По сравнению, скажем, с Акишевой?

Это оказалось очень непросто.

— Исцеление всегда идёт через кризис, — объясняла доктор Хименес. — В данном конкретном случае… Мальчик переживёт клиническую смерть. Прошу вас, не пугайтесь и не мешайте. Помешаете, выдернете из транса раньше срока, — можем умереть.

— Вы или мальчик? — сухо уточнил Баранников.

— Все, — ласково пояснила Хименес. — Целительская паранорма относится к спектру психокинетических, при срыве она опаснее пирокинеза во много раз.

— Когда вы… лечили… Акишеву, вы об этом не предупреждали, — неприязненно заметил Баранников.

— Там воздействие было минимальным, — пояснила целительница. — Угрозы не существовало. Здесь такая вероятность отлична от нулевой, я обязана учесть её.

Минимальным! Ане смотрела на неё, раскрыв глаза. Если то было минимальное воздействие, что же будет сейчас?!

Доктор Хименес еще раз обвела взглядом всех присутствующих. Предупредила:

— Я начинаю.

Как-то по — особенному встряхнула руки, странный длинный жест, и Ане показалось, будто с пальцев маленькой женщины потекло прозрачное, едва различимое глазом золотистое пламя. Доктор Хименес сняла повязки с головы мальчика, повела ладонью над швами.

— Хорошая работа, — не оборачиваясь, сказала целительница.

В её голосе звучало неподдельное уважение. Заведующий скривился. Принимать похвалу от генномодифицированного специалиста было ему, что ножом по известной части тела. Доктор Хименес тем временем отключила аппарат искусственной вентиляции лёгких, вынула трубку из горла мальчика, снова провела ладонями над ним, и приборы зашлись тревожными сигналами, вытянулась в страшную прямую линия на экранчике кардиомонитора. И тогда полыхнуло. Резким золотым светом, по — прежнему прозрачным, но на удивление реальным и жарким. Полыхнуло и опало, и мальчик вдруг со всхлипом втянул воздух, закашлялся, выгнулся в судороге, — доктор Хименес придержала его, уложила обратно. Багровые швы на его голове побледнели, хотя не исчезли вовсе. А он вдруг открыл глаза, мутные от непонимания происходящего, и прошептал: