Пепел и кокаиновый король - Александр Логачев

А пана майора настолько увлекла расстрельная дума, что он не сразу заметил на фоне вечереющего неба эту парочку. Но заметил, как замечал в конце концов все на свете, сколь бы тщательно от него это не прятали. Парочка целеустремленно топала к его начальственному наблюдательному посту, оборудованному под лиственницей и состоящему из деревянного стола и лавок. И одного из двух гостей начальник дежурной смены знал распрекрасно. Потому что это тоже был начальник дежурной смены. Украинской смены. Вот уж третий год они с капитаном Крыщуком строго параллельно заступали на дежурство, отделенные друг от друга всего какой-то сотней метров. И если не каждый раз, то раз в неделю точно, в моменты пограничного затишья наведывались друг другу в гости. А незнакомец выглядел как обыкновенный мелкий деляга из сопредельного государства, подобных которому мотается каждый день туда-сюда что саранчи. И усы, свисающие до подбородка, тоже не выделяли его из намозолившей глаза публики, делающей свой маленький приграничный бизнес. Скорее уж наоборот… Капитан и незнакомец шли, мило между собой беседуя. Усатый нес в руках полосатую сумку.

А еще через четверть часика из холодильника, подключенного к электропитанию в душной и уныло-казенной будке пропускного пункта, рядовой Иржи Бондра по приказу начальника доставил холодное чешское пиво. Выставляя на стол бутылки, Иржи Бондра прислушивался к разговору своего начальника с украинским начальником и усатым штатским, но ничего так и не понял. Понял разве только, что беседовали по-русски.

Еще бы майору Хандушу было не знать по-русски, когда он прилежно учил его во времена тогда единой Чехословацкой Социалистической Республики и в школе, и в училище. Еще бы ему забыть русский, когда он ездил на полугодовую стажировку в Харьковское пограничное училище, а по ее завершению нес службу на совестко-чехословацкой границе, где другими языками не пользовались. Еще бы ему сейчас разучиться говорить по-русски, когда украинского он не знает и учить его на старости лет не собирается.

Полетели в пепельницу первые пивные пробки, на стол, извлеченная из полосатой сумки Пепла, легла нераспечатанная, пахнущая типографией колода. Пальцы майора Хандуша с хрустом взлохматили упругие картонные прямоугольники, ловко и привычно приступили к тасованию, пальцы Пепла сдвинули верх колоды, после чего доски стола приняли на свои деревянные плечи первую карту.

Майор Хандуш ничего не имел против, как выразился «кэп Крыщук», «показать, какой он есть на самом деле мастер». Почему бы и не показать, когда изо дня в день одно и то же. Даже одна и та же ворона пересекает украинско-словацкую границу каждую смену: с белым пятном на изнанке крыла.

— Сегодня важкый день, Ежи, — в один глоток влив в себя половину пивного малька, произнес Крыщук и утер губы рукавом форменной рубахи.

— У нас каждый день, как гиря на ноге, Микола, — эхом тут же отозвался Хандуш.

Этими фразами они обменивались каждую встречу. А чем еще обмениваться?

Тем временем усатый сорвал первый банк на девятнадцати против семнадцати.

— Ох, дивлюсь я, не на что тебе будет прыдбаты сливянки по дороге до хаты, — подначил Крыщук, не слишком скрывая своего удовлетворения исходом первого круга. И потянулся к следующему пиву. Капитан Крыщук не слишком жаловал карты, играл в них от скуки, ему больше нравилась роль болельщика, в которой он сегодня и оставался.

Банкирство усатого затянулось на три круга. Каждый раз словак шел на все, но челнок благополучно «отстучал» и спрятал в карман словацкие кроны. Хандуша это разозлило. Все-таки он действительно считал себя сильным игроком. И ничего из шулерских штучек, как ни следил из-под хитро прищуренных век, за гостем не заметил. А ведь глаз у Хандуша — алмаз.

— Может быть, чуть поднимем ставки? Чем больше денег на кону, тем сильнее становятся игроки, — предложил Хандушу его усатый партнер.

«Этот шпак возомнил, что нашел болвана, и пускает слюни, размечтавшись с легкостью опустошить мой кошелек на пару тысяч крон», с раздражением подумал Хандуш.

— Не трэба, Ежи, а то проиграешься в пух и прах, — как бы посоветовал Крыщук и не удержал губы от сползания в ехидную улыбку.

Тогда майор Хандуш не просто поднял размер начального банка, он поднял его вдесятеро. Словаку очень хотелось увидеть, как в глазах усатого мелькнет испуг. Испуг мелькнул, доставив начальнику словацкой смены мимолетное удовольствие, но, поразмыслив, соперник ставку принял. И снова с первого раза сорвал банк — туз червей и десятка треф — очко.

Впрочем, и Хандуш с первого раза вернул сдачу колоды на четырнадцати против перебора, он «ломал» карту, а следующий банк с грехом пополам отстоял, и даже нарастил вдвое. А ведь майор уж было хотел бросить карты на стол, заявив, что сегодня не его день, и что лучше они просто попьют пиво, а доиграют в следующий раз.

Крыщук в сердцах расплющил комара на лбу. На фоне лиственницы нарисовался подчиненный.

— Что тебе?

— У нас контрабандный провоз польских сигарет, — доложил рядовой Иржи Бондра.

— Без меня не разобраться?! — рявкнул начальник. — В первый раз увидели контрабанду?! Инструкций не знаете?!

Иржи Бондра внеуставно пожал плечами, почти по уставу отозвался: «Ясно, пан майор!» и оставил начальника в покое.

Через час продувшийся под чистую усатый поставил сумку с карточным имуществом на отыгрыш всех денег. Проиграл — фортуна повернулась к украинской стороне раком.

— Закончим? — устало утирая пот, поинтересовался Хандуш.

— На, — Крыщук бросил на стол ворох гривн, все, что было у него с собой. — Играй.

— Я хочу сыграть сразу на все.

— Против сотни гривн?

— Нет. У меня есть кое-что еще.

А ведь уже стемнело. Пришлось по рации отдавать рядовому Бондре приказ воткнуть на пропускном пункте вилку в розетку. По исполнении приказа над столом зажглась прикрученная к нижнему суку лиственницы лампа.

Пепел отыграл сумку. Выиграл все кроны, портсигар Хандуша, карманный приемник Хандуша и снова все проиграл.

Сразу назвать, что у него еще есть за душой, Пепел не рискнул, прежде следовало завести партнера до белого каления. Пришлось театра ради потянуть время, поиграть душевные муки. Пришлось даже погрызть ногти и потеребить кончики приклеенных усов.

— Играю на все, что проиграл, плюс сверху тысячу долларов, — наконец набрался решимости усатый.

Хандуш и Крыщук решили, что ослышались. Потом Крыщук успел подумать, что его протеже расстегнет рубаху, снимет с груди золотой фамильный медальон в сто граммов и положит на стол. Но медальон на столе не появился. Глаза Пепла стали холодными и колючими:

— Я назову место в лесу, где стоит машина с анашой, приготовленная к ночной переправе.

Вот это была новость! Оба погранца машинально потянулись к табельным пистолетам. Посмотрели в глаза друг другу и передумали расстегивать кобуры. Не новобранцы, а спешка нужна только при ловле блох и поносе. Первым опомнился словак: