Бесприютный - Фред Варгас

Клеман кивнул. Это напоминало уроки, которые давала ему Марта в детстве.

– Не вертись, а то криво получится. У меня кухонные ножницы, не знаю, как они волосы стригут.

Вдруг Клеман поднял голову:

– Ты не сделаешь мне больно этими ножницами, Марта?

– Да нет, малыш. Сиди спокойно.

– А что ты говорила про уши?

– Что если ты хорошенько посмотришь на уши других людей, только на уши, например в метро, то увидишь, что они у всех просто ужасные. Да и хватит про эти уши, а то противно уже.

– Я тоже уши не люблю. Особенно у женщин.

– Ну а я у мужчин. Видишь, сынок, так в природе все устроено.

Да, говорила себе Марта, оттягивая пряди волос, она снова возьмется за его воспитание, если ей дадут время.

– А после стрижки я покрашу тебя в черный цвет, очень темный, как твои глаза. Потом намажем тебя тональным кремом, цветом загара, чтобы все ровно было. Доверься мне. Вот увидишь, ты будешь красивым, а полицейские пусть бегают тебя ищут. А на обед съедим свиную котлету. Все будет хорошо.

Марк Вандузлер поздно закончил работу у мадам Малле, и когда он вернулся, все уже сидели за столом. Сегодня была очередь крестного готовить, и он приготовил картофельную запеканку. Он совершенствовал свое искусство запекания.

– Ешь, а то остынет, – сказал Вандузлер-старший. – Хотел тебе сказать, что Немец приходил и взял кое-что из твоих вещей, я решил, что тебе надо знать.

– Я знаю, – ответил Марк, – мы виделись.

– А зачем ему эти шмотки? Марк положил себе картошки.

– Чтобы спрятать кое-кого от полиции.

– Это в духе Кельвелера, – проворчал крестный. – Что он натворил?

Марк посмотрел по очереди на Матиаса, Люсь-ена и крестного, которые в счастливом неведении уплетали запеканку.

– Да так, ничего особенного, – сказал он угрюмо. – Это просто тот псих, который убил двух женщин в Париже, убийца с ножницами.

Все дружно подняли головы, Люсьен громко хмыкнул, Матиас промолчал.

– Еще хотел вам сказать, – продолжал Марк тем же тоном, – что сегодня он ночует у нас, я его пригласил.

– Это еще что за шутки? – весело осведомился Вандузлер-старший.

– Сейчас расскажу.

Марк пошел проверить, хорошо ли закрыты окна.

– Антикризисный комитет, – проговорил Люсьен.

– Заткнись, – посоветовал Матиас.

– Убийца с ножницами, – продолжил Марк, садясь за стол, – тот самый, о котором трубят все газеты, прячется у старой Марты, она заботилась о нем в детстве, когда он был маленьким и несчастным. Марта вцепилась в свою куклу, как львица, и вопит, что он невиновен. Она попросила Луи помочь. Но если Луи отдаст его полиции, Марта тоже пойдет за решетку. Ну, вы помните поговорку про купель и младенца, так что сами понимаете, как все сложно. И Луи сегодня вечером приведет парня к нам, потому что боится, как бы тот не укокошил Марту. А здесь нет ни одной женщины, только не подумайте, что меня это радует. Здесь только четверо одиноких мужиков, на которых, как он считает, можно положиться. Мы должны будем следить за ним день и ночь. Вот.

– Всеобщая мобилизация, – снова вставил Люсьен, жуя картошку, – перед этим стоит как следует накормить солдат.

– Может, это и смешно, – сухо сказал Марк, глядя на товарища, – но если бы ты видел Марту, постаревшую на десять лет, если бы ты видел этого жалкого болвана и то, как выглядят убитые женщины, ты бы меньше хохмил.

– Да знаю я. Ты меня за идиота держишь?

– Извини. Я весь пол выдраил у мадам Молле и подыхаю от усталости. Теперь, когда вы в курсе, я поем и помолчу, а за кофе расскажу подробности.

Марк редко пил кофе, от него он начинал нервничать, и все считали, что ему он не нужен, потому что и без того было похоже, как будто он пьет по десять чашек в день. С другой стороны, кофе отнюдь не успокаивал и Люсьена Девернуа, который любил произносить речи. Но поскольку Люсьен всегда не прочь был поскандалить, он ни за что на свете не лишил бы себя возбуждающего напитка. Что до Матиаса Деламара, он был кроткого нрава и порой просто поражал своей молчаливостью, кофе ничего тут не менял. Тем временем, пока крестный налил три чашки, Марк пытался разложить гладильную доску. Матиас пришел ему на помощь. Марк включил утюг, подвинул к себе корзину, доверху набитую бельем, и бережно разложил на доске блузку.

– Это хлопок с вискозой, – сказал он, – нужно гладить осторожно.

Потом он кивнул, как бы убеждая самого себя соблюдать это новое правило, и стал рассказывать подробности истории с Мартиным питомцем. Время от времени он замолкал, чтобы побрызгать на белье из пульверизатора, Марк был категорически против утюгов с паром. Матиас считал, что Марк прекрасно справляется. С тех пор как уже три недели Марк брал гладить на дом, четверо мужчин нередко задерживались внизу, собравшись вокруг дымящейся гладильной доски, над которой колдовал Марк. Он подсчитал, что за четыре часа уборки в день и два часа глажки дома у него выходило семь тысяч двести франков в месяц. По утрам у него оставалось время на Средние века, и пока он прекрасно успевал разбирать бумаги по арендным договорам тринадцатого века по утрам и ходить пылесосить после обеда. Однажды вечером, глядя, как Люсьен натирает большой стол мягкой тряпкой и при этом разглагольствует о том, что чистота это его страсть, Марк Вандузлер, который до этого ничего не смыслил в уборке, решил заняться ею профессионально. И это после двенадцати лет безработицы в Средних веках. Он попросил Марту быстренько обучить его и меньше чем за две недели нашел четырех клиентов. Люсьен, пессимист по натуре, с большой тревогой наблюдал за превращением своего друга в уборщика. Его не беспокоило то, что Средневековье потеряет исследователя, потому что Люсьену, как историку, занятому исключительно современностью и катаклизмами Первой мировой войны, было наплевать на Средние века. Но он боялся, что Марк не сможет привыкнуть к новой работе и что на деле все окажется гораздо труднее. Однако, против ожидания, Марк держался стойко, и теперь ему даже было интересно сравнивать чистящие средства, например, те, что чистят и полируют, с теми, что просто чистят. Первые только грязь развозят, считал Марк.

Он закончил рассказ о Марте и убийце, и сейчас каждый по-своему переживал, думая, что им придется прятать этого типа и наблюдать за ним.

– Где мы его поселим? – деловито спросил Матиас.

– Там. – Марк указал на маленькую комнату, смежную с большой. – Где же еще?

– Его можно поселить в сарае для инструментов, на улице, – предложил Люсьен, – и запирать на щеколду. Сейчас на улице нехолодно.

– Ну да, а вся улица будет видеть, как мы носим ему еду, и через два дня жди полицию. А про туалет ты подумал? Ты, что ли, будешь за ним ведро выносить?