Тысяча и один мужчина - Ирэн Бург

Артур поймал себя на том, что вторит его движениям, и в досаде тут же перескочил на другой канал, где порхали экзотические пернатые.

Удовлетворенный, он отбросил пульт. Яркохвостая птичка скосила на него глаз-пуговку. Ягодно-красный хохолок, глаза немного навыкате… Сентиментальная мелодия вновь возвратила его в прошлое.

Кого-то напоминает ему эта пестрая пташка?.. Ах да, Надин… Круглые, почти черные глаза, торчащие перьями во все стороны огненно-рыжие волосы.

С Надин он познакомился, как только ушла Маргарет. Семнадцатилетняя беззаботная «птичка», которая легко впорхнула в его жизнь и так же легко выпорхнула, не оставив о себе почти никаких воспоминаний, кроме того, что ярко красила волосы, любила пепси, и ее розовая, нежная кожа покрылась сыпью, когда он угостил ее киви.

После Надин он стал встречаться с Син Чун — смуглой восточной красавицей, приехавшей из Гонконга. После недельного знакомства и того единственного полового акта, когда он, не разобравшись, второпях лишил ее девственности, она объявила, что он должен на ней жениться. Артур предложил ей компенсацию. Син Чун долго торговалась, но в конце концов согласилась. Пришлось ему оплатить ей учебу в университете.

После Син Чун он еще долго довольствовался «девочками на вечер», пока не появилась Джудит с ее поэтическими «улетами», дегустацией марихуаны и экстази. И, наконец, Джудит сменила восторженная глупышка Кэтрин…

Маргарет писала, что любовь начинается там, где заканчивается сравнение. Нет, он не может согласиться — только узнав множество женщин, он понял, насколько Маргарет уникальна.

Артур снова взглянул на экран. Порхающих птичек сменило скучное лицо европейского политика. Артур отключил телевизор.

Как только темнота вновь окружила его, Артур скорее почувствовал, чем увидел, как какая-то тень отделилась от окна. И снова ему показалось, что он в номере не один.

Он судорожно нажал на кнопку. Загорелась лампочка бра. Испуганным взглядом он обшарил комнату. Никого, только все тот же стол, стул, кресло, за колышущимися портьерами — ночное окно. Он закрыл фрамугу. Сквозняк перестал теребить тяжелую ткань портьеры, и тени застыли в углах комнаты.

Артур разделся и, выключив свет, упал спиной на кровать. Но покой так и не приходил к нему. Уставившись в темноту, он прислушался к гулкому биению сердца. С ним творилось нечто странное, не поддающееся рациональному объяснению. Ему нестерпимо захотелось, чтобы рядом с ним оказалась Маргарет. Чтобы он слышал ее дыхание, чтобы ее рука касалась его бедра, чтобы ее золотисто-русые волосы разметало по подушке.

Он повернул голову… Белизна наволочки — как выпавший снег. Он смежил веки, и ему почудилось легкое шевеление. Не открывая глаз, он представил, как Маргарет поворачивается на правый бок, складывает ладошки лодочкой, кладет под щеку. Шумный выдох и — как у ребенка ритмичное, мерное посапывание…

Маргарет, снова Маргарет! У Артура возникло ощущение, что он только и делает, что прокручивает воспоминания, как видеофильм на ускоренном просмотре, все лишнее, ненужное — мимо, но как только появляется Маргарет — стоп! Он хочет насладиться каждым ее движением, каждым вздохом. Только теперь, лежа один в своем номере, он понял, насколько все остальные его любовницы были случайными. Только Маргарет была его единственной женщиной, с которой он хотел быть рядом. Спать бок о бок, поедать завтраки-ужины, сидеть рядом, разговаривать. Только для нее он хотел бы купить дом из красного кирпича, и обязательно чтобы с большим газоном, садом с цветами, с песочницей и качелями. Их дочка с длинными, как у Маргарет, ресницами качалась бы на качелях, а мальчуган, похожий на него, самозабвенно ползал бы на коленях, сооружая из песка башни, выкапывая совком рвы, перекидывая через эти рвы мосты из дощечек. И он обязательно купил бы ему игрушечную краснобокую машинку, о которой когда-то сам мечтал в детстве.

Под ладонями, под коленками — сыпучий песок. В руке — спортивная игрушечная машинка. С ревом автомобиль преодолевает препятствие из груды камней, со свистом скатывается вниз. Бамц! Брызги во все стороны, машина попадает в лужу. Рука шарит по мягкому дну. Вот она! Целая и невредимая мини-модель «бентли» появляется на свет. Ее гладкие бока ярко блестят на солнце. Щурясь от бьющего в глаза солнца, он поднимает лицо, и его щека встречается с мягкими, влажными губами. Сначала легкие, как лепестки, губы прикасаются к ямочке на его щеке, затем — к кончику носа и наконец подбираются к его прикушенным от усердия губам. Он обхватывает тонкую, немного влажную шею своими руками и взмывает вверх.

— Ма… — шепчет он. И, уже проснувшись, заканчивает: — Маргарет. Моя любимая.

Все дни на отдыхе были похожи один на другой — завтраки-обеды, катание на лыжах, трусца по беговой дорожке, плавание в бассейне.

Он еще раз встретился с Эдит. Зачем? Он и сам не знал. Может, хотел убедиться в правильности своих ощущений? Или пожалел брюнетку, грустную и растерянную от одиночества? Но после ее самозабвенных ласк на Артура снова налетала такая тоска, что он тут же поспешил скрыться в своей, как он называл свой номер, «одиночке». Эдит не была Маргарет, и только в том была ее вина. Особенно остро Артур это осознавал, когда Эдит начинала говорить — ее голос, низкий, ровный, нес какие-то чуждые, холодные интонации.

Правда, разговаривали они мало, чаще всего, как мячами, перебрасываясь репликами.

— Эдит, тебе хорошо?

— Очень.

— Хочешь вина?

— Лучше воды.

— Осторожно! Ну вот, пролила.

— Я буду плавать по озеру.

— Далеко не уплывай.

— SOS! Спасите наши души!

— Иду на помощь.

— Скорей сюда! Да. Да…

— Ты не устала?

— Меня нет.

— Ты здесь.

— Я летаю.

— Возьми меня с собой.

— Сначала поцелуй.

— Вот сюда?

— Нет, выше.

— А если здесь?

— О, это мощный реактор.

— Я зажигаю.

— Ну вот опять. О! Боже! Скорей, я взорвусь!

— Я не могу. Извини.

— Не надо слов. Я не нуждаюсь ни в чьей жалости.

— Прости.

— Уходи.

— Большие девочки не плачут.

— Обними меня, и я перестану.

— Что с тобой?

— Дай твою руку. Спасибо.

— Не за что.

— Мне так хорошо с тобой.

— Да-да.

— Артур, ты где? Ты будто отсутствуешь? Ау-ау. Возвращайся.

— Мм. Что? О чем ты спросила?

— Ты заснул.

— Нет, совсем нет… Пожалуй, я пойду.