Чеченская марионетка, или Продажные твари - Полина Дашкова

Сколько раз вливали ему в рот кисловатую водку, от котороймозги делались липкими и кислыми, как перебродившее тесто? Первый хозяинзаставлял пить водку каждый вечер. Одних с помощью побоев, другие пили сами. Отнее становилось даже легче. А может, это вовсе и не водка?

Второй хозяин поил его какой-то черной, горькой, вязкойгадостью. От нее все внутри обугливалось. Казалось, горькая гадость действуетна мозги, как крепкая кислота. И третий хозяин поил тем же. Иван привык. Ондаже сам стал просить — у четвертого хозяина. Он уже не говорил тогда, простопоказывал знаками, мычал, складывал ковшиком ладонь, подносил ко рту, шумновтягивал воздух, потом хлопал себя по голове и закрывал глаза. Хозяин понимал,смеялся, но черной отравы не давал. Давали тем, кто способен убежать. Иван ужене мог. Для побега надо не только держаться на ногах, но и думать — хотьнемного.

Зачем же он сейчас так старается думать? Убежать он большене в состоянии. Но Андрюха жив. Он должен что-то сделать для Андрюхи. Это оченьважно. Не воды принести, не полы помыть. Что-то совсем другое. Но что именно,он пока не понимал. И главное, не знал — зачем. Только чувствовал — это оченьважно.

Так и пролежал он остаток ночи с открытыми глазами. Онглядел на четкие, холодные полосы лунного света, напрягал обугленный мозг, изовсех сил стараясь думать.

«Переводы идут примерно сутки, — спокойно рассудила Маша, —значит, завтра к вечеру я деньги получу. В крайнем случае послезавтра утром.Четыреста — это как раз на самолет. Остаток возьму у хозяйки, пусть толькопопробует не отдать! Я же улетаю, а там заплачено еще за девять дней. Пустьвернет хотя бы за неделю. Да, я улетаю! И прощай, курортный город, с твоимилипкими придурками! Жалко Саню. Аппендицит — это очень больно».

Телеграф находился рядом с переговорным пунктом, и Машарешила зайти посмотреть расписание выдачи денежных переводов. Окошко выдачиоказалось, конечно, закрыто. Понятно, ведь уже начало одиннадцатого. Машапрочитала, что оно работает с восьми до шести, перерыв на обед с часу до двух.Она огляделась, и ей показалось странным, что в такое позднее время нателеграфе полно народу. На скамейках сидели женщины со спящими детьми на руках,старики, старушки. На беженцев эти люди не похожи.

«Интересно, чего они ждут? — подумала Маша. — Это ведь невокзал и не аэропорт».

— Простите, пожалуйста, — обратилась она шепотом к молодойрусоволосой женщине, державшей на коленях спящего мальчика лет трех, — вы незнаете, долго идут телеграфные переводы из Москвы?

Женщина посмотрела на нее с удивлением и жалостью.

— Миленькая моя, переводы идут месяцами.

— Нет, не почтовые, телеграфные, — уточнила Маша, думая, чтоженщина не правильно ее поняла, — телеграфные ведь приходят очень быстро.

— Они никогда не приходят, — покачала головой женщина, — выдумаете, чего мы все здесь ждем? Именно телеграфных переводов! Выплачиваюттолько тогда, когда кто-то отправляет деньги отсюда. Других денег на почте нет.А кто станет отсюда отправлять? В основном сюда высылают.

«Нет! — твердо сказала себе Маша. — Этого не может быть,потому что этого не может быть никогда!»

— Вот мы, например, — продолжала шепотом женщина, — восьмыесутки не можем улететь домой. Муж выслал деньги на обратный билет десять днейназад.

— Но ведь можно потребовать! Здесь же есть какое-нибудьначальство!

— Бесполезно, — вздохнула дама, — вы думаете, мы нетребовали? Я даже сидячую забастовку в кабинете начальницы устраивала. У менявсе деньги кончились, ребенка кормить нечем. Хозяева держат из жалости,подкармливают чем могут. На сколько еще их жалости хватит, не знаю.

— А ваш муж не может просто приехать и забрать вас? —спросила Маша, укоряя себя: «Вот, не одной тебе так плохо! Ты хотя бы безребенка! А еще ноешь!»

— Мой муж сейчас в Баренцевом море, на траулере плавает. Иплавать будет до начала ноября. Он штурман. Мы-то сами из Мурманска. Он переводотправил и уплыл со спокойной душой.

— Неужели не предупреждают отправителей, что здесьневозможно получить деньги?

— А кому это нужно? Конечно, нет! Маша с ужасом подумала,что теперь ей придется жить на телеграфе.

— А назад эти деньги возвращаются? — спросила она.

— Отправителю выплачивают через два месяца, по квитанции.

Вскочив в закрывающиеся двери автобуса и стоя на заднейплощадке, Маша приняла решение: завтра она заберет у хозяйки оставшиеся деньги,объяснит ситуацию. Там как раз будет около двухсот тысяч. Хватит на билет вплацкартный вагон.

На следующий день рано утром она поймала хозяйку у калитки —та собралась на рынок. Возмущаясь, причитая и дуясь, как индюк, хозяйкавсе-таки выдала Маше двести тысяч, пробормотав:

— Артистка-авантюристка! Ездят тут всякие! Конечно, довокзала Маша все-таки зашла на телеграф, тут же получила квиток, сообщающий, чтона ее имя пришел перевод на сумму четыреста тысяч.

И еще раз убедилась, что денег этих она здесь никогда неувидит.

На вокзале очередь к билетной кассе была небольшая нодвигалась медленно. Маша успела просмотреть табло расписания, узнала, что естьбилеты до Москвы и на сегодняшний вечер, и на завтрашнее утро. От нечего делатьона стала читать плакат-листовку, приклеенную у кассы. «Выведем теневуюэкономику на свет божий!» — взывал некто Вячеслав Иванов, кандидат на постгубернатора. С листовки взирала на Машу круглая, курносая, совершеннобандитская физиономия.

«Ну, ты даешь, бандюга! — весело подумала Маша. — Не листовка,а прямо-таки исповедь мафиози. Мол, люди добрые, голосуйте за меня. Я честнопризнаюсь вам — я бандит. Остальные — тоже бандиты, но вам, бедным, врут…»

Пару раз Машу толкнули, но она так увлеклась листовкой, чтоне обратила внимания.

Наконец подошла ее очередь.

— Слушаю вас, — сказала кассирша, когда Машина головапоявилась в окошке.

— Пожалуйста, один билет до Москвы на сегодня. В плацкартномвагоне.

— Сто шестьдесят семь восемьсот, — сообщила кассирша.

Маша открыла маленькую сумочку, висевшую на плече, чтобыдостать деньги. Но деньги исчезли. Дрожащими руками она обшарила сумку,вывалила ее содержимое на узкий прилавок перед кассой.

Она никогда не носила деньги в кошельке или в бумажнике. Всумке было специальное отделение, очень удобное, и Маша считала, что кошелеквытащить незаметно проще, чем отдельные бумажки. Обычно вытаскивают именнокошельки…