Покоривший волну - Сергей Панч

Сосед по плацкарту был на четыре года старше, науку постигал у тех же преподов. Словно играя в какую-то игру, он называл учителей по кличкам и объявлял ценник, за который получал пятерку. Джонни заявил, что не платил взяток за сдачу экзаменов.

– Да на кой учиться, вдалбливать. С первого курса я ишачил на стройке, в отделке. Стал реальные бабки заколачивать. Это гораздо лучше, чем сидеть за партой. И опыта больше. Инженерные корочки есть, а практики нет. И на кой они тогда? Подтереться? – бойко шепотом рассказывал сосед, так что женщины с нижних полок начали недовольно поворачиваться на другой бок.

Джонни кивал и говорил, что работал на стройке в летние каникулы. И даже соврал, что едет на юг, чтобы заработать – строить гостиницу. Возникла пауза, попутчик ушел. А Джонни начал вспоминать прошлое. Сновидения завихрились.

После того побега на чердак родители неделю были ласковые и приветливые. Через силу. Потом опять все поехало по накатанным рельсам, где в криках и упреках, словно на стыках, заминалась еще не до конца сформированная личность.

Джонни часто спрашивал мать о том, почему нельзя самому выбрать, кем стать, почему вообще необходимо поступать в университет. Мать оправдывалась заботой и лучшим пониманием жизни. В пример приводила отца, который был умным и умелым строителем, но выше бригадира никогда не подымался. Она хотела, чтобы в жизни Джонни было проще, поэтому и заставляла его зубрить нелюбимые предметы. После таких разговоров они обычно обнимались, и мать, смягчившись, задавала ужасный вопрос-манипуляцию:

– Хорошо, допустим, ты сам выбираешь. А кем ты хочешь стать?

Даже в детстве ему было трудно ответить на него, потому что космонавтом тогда уже никто не хотел быть, а бандитом, как отвечали соседские дети, сам не желал. В 14 лет ему все еще было непонятно, кем он хочет стать. «Буду строителем, как отец», – обычно отвечал Джонни. Но после побега ему показалось, что так говорить бессмысленно. Врать не хотелось.

– Я не знаю, кем стану, но ты точно будешь улыбаться и радоваться при виде моих успехов… Мамочка, – они обнялись, и мать улыбнулась своей сокровенной улыбкой, от которой тепло. Тот холод в душе, который был на чердаке, окончательно исчез.

На майских открывался дачный сезон. Отец начертил проект дома, который вместе с Джонни намерен был строить. Хлопая сына по плечу, Василий Александрович приговаривал: «Тот, кто сможет построить дом, тот построит и свою жизнь». Выходные были ужасными. Отец материл Джонни за каждый промах: за то, что тот не умеет взять как следует молоток, за отсутствие силы в руках, за то, что линия, отмеренная веревкой, кривая – «как бык поссал». Подросток терпел до фундамента, а потом начал взбрыкивать и отмазываться на огородные дела. Сажать и полоть морковку куда проще, да и матери помощь. Отец был строителем в третьем поколении. Принимать неуклюжего сына он не собирался, не мог, не хотел.

3

Утром стало ясно, что молчаливые женщины с нижних полок вполне сварливые. Два чемодана ночного пассажира мешали им жить, как отсутствие батареек в пульте. Отмахнуться не получилось. Сноуборд Джонни занимал слишком много места.

– Вставай, спортсмен, – пропел бодрый сосед. – Пьешь ты, конечно, будь здоров, – хихикнул он и ловко спустился вниз.

Джонни свесил свои длинные, как кегли, ноги. Выбрал место и плавно опустился на пол между двух чемоданов. Потянулся руками вверх. Футболка натянулась, и из-под нее показалось накачанное пивом пузико. Сосед по-приятельски шлепнул по голому месту внешней стороной ладони.

– Чет ты забросил тренировки, в литрбол перешел? – гоготнул лысый.

Джонни спустил сноуборд, поставил его между нижней полкой и столом.

Немного неловко закинул два чемодана и на них поместил доску.

– Ну что, зожник, пошли позавтракаем… Аркадий, – повторно представился попутчик, словно чуя, что Джонни абсолютно забыл его имя.

Тратить деньги, оставленные на побег, не хотелось, но против такого напора он не устоял и заказал американо.

– А я футболист, гоняю до сих пор, и мое пузо мне не мешает, главное – участие же. – Сосед развивал спортивную тему. – Давно на доске?

– Десять лет назад встал, но два последних года почти не катался. Да и какие у нас горы! А в Таштагол так и не выбрался. Вот и взял с собой доску на Красной поляне покататься, когда выходные будут.

– А я думал, ты того, – Аркадий покрутил пальцем у виска, – зожник.

– Была у меня компания, вместе катались, но… – Джонни отхлебнул черный, как нефть, кофе, и стало еще грустней. Кататься ему нравилось, но было не с кем, а сам как-то не решался.

– А я лыжи люблю беговые, не горные. Встал и попер сквозь лес, по горкам. Особенно в марте. Солнце печет, поверхность глянцевая, аж слепит, лыжи скользят. Ух! Правда, я лет в двадцать последний раз кружки наматывал. Вздрогнем? – Аркадий махнул стопку. Глаза осоловели, он говорил и говорил, а Джонни пропускал все мимо ушей, не прислушиваясь.

На последнем курсе Джонни встречался с Маринкой. Она училась на филфаке в госуниверситете. И все ее сокурсники были умными едкими троллями, которые никого вокруг не уважали. Большинство каталось – потому что модно и круто, для соцсетей. Но Маринка была преданным фанатом спорта. Йога, фитнес и сноуборд. Переночевав у нее впервые, Джонни со смехом смотрел, как преет под кефиром сырая гречка. Поначалу он думал, что это отвар для бабушки, но позже Маринка ела это зелье за обе худющие скулистые щеки. Они были из разных галактик. Джонни с планеты «Бутерброд», а Маринка прилетела с «Брокколи».

Она научила будущего архитектора вставать на доску и доезжать до подошвы холма без падений. Снобы смирились с присутствием непонятного гостя на их склоне и даже научили новичка держать равновесие и балансировать. Но каждый раз после покатушек Джонни хотел махнуть глинтвейна или крепкого коньяка, а сноубордисты шли в антикафе играть в мафию и пить ромашковый чай. Весной закончился сезон, в это время растаяли и отношения с Маринкой. Не слепилось как-то.

Летом сноубордисты призывали Джонни купить скейт, но он не повторил ошибку. Следующие несколько зим он приезжал на склон, приветствовал компанию, катался и сразу же уезжал, без посиделок. У Маринки появился новый ухажер – такой же олух «не из тусовки». Джонни стало совсем одиноко на склоне. Ехать с горы было круто, подниматься на нее не хотелось вовсе. Вот уже два года доска пребывала в пыли и не касалась снега.

Попутчик-строитель едва не проспал свою станцию. Джонни помог вынести ему чемоданы и распрощался, уворачиваясь от поцелуев с ароматом перегара.

– Совсем забыл. Подарок. – Лысый начал распаковывать чемодан. – Я же на последнюю вахту еду. Ради денег, а потом все – никаких строек, кончаю работать на чужого дядю. Магазин открываю – цветочный. Вот и раздаю подарки.

Он достал рулетку и кинул Джонни.

– Самая точная. Немецкая. Ну, бывай.

Джонни схватил подарок и запрыгнул в поезд. Растянув измерительную ленту на 20 сантиметров, он посмотрел на нее и резко отпустил. «Хороший подарок, но надеюсь, он мне не понадобится», – подумал Джонни и пошел на свое место.