Парфюм для студентки - Анна Леманн

Но будет ли у нее жизнь после того, что сделаю я?

Простит ли меня?

Поймет ли?

Не возненавидит ли?

Ева

— Я могу подождать в машине, пока ты вещи собираешь, — предлагаю я Воронцову, как только мы заезжаем на подземную парковку многоэтажного дома.

— Мне нечего скрывать, — отвечает он и вынимает ключ из замка зажигания.

— А вдруг там не прибрано? — нахожу очередную отмазку.

Я не хочу идти в квартиру Кирилла Сергеевича. Для меня квартира это, что-то личное, интимное и до жути душевное. Побывав в квартире человека можно узнать его лучше.

Я не готова еще настолько сильно узнавать Воронцова.

— Там не прибрано, — засмеявшись отвечает мужчина — Пойдем уже, Мицкевич! Хватит ломаться! Обещаю не приставать!

— Как в тот раз в аудитории? — спрашиваю с издевкой и все же выхожу из машины.

— Тогда… — начинает он, потирая затылок — … я разозлился на тебя. Не понимал, что творю.

Это он разозлился?

А ничего, что это меня уволили из-за него?

И я потеряла деньги из-за него?

— Это уж точно. Вы даже не подумали о том, что возможно ваши действия могут противоречить моим религиозным убеждениям.

— Мицкевич, какими мы умными словами можем говорить… — откровенно заржал Воронцов — И где ты эту религию подцепила? Не заразно?

— С родителями год жила в Иране. Там у меня была няня мусульманка и часто читала мне религиозные книги. Хоть я и не приняла ислам, но многих правил Корана придерживаюсь и по сей день.

— Иран? Ты жила в Иране? — спрашивает удивленно, пока мы идем к лифту.

— Всего год. Наша семья часто переезжала из одной страны в другую из-за бизнеса отца. — рассказываю я.

Ничего такого я не рассказывала, поэтому не переживаю.

Обычная жизнь.

Трагическая история.

Маленькой девочки.

— Так ты у нас из богатых деточек. Золотая молодежь, так сказать? — ухмыляется он и нажимает на кнопку семнадцатого этажа.

— Нет, я никогда не была представителем этих пустоголовых. — фыркаю — Да, в детстве я просила у родителей игрушки, но очень редко. Я не видела смысла в куклах, мишках и прочей ерунде. Меня привлекали настольные игры, шахматы и книги.

— А сейчас? — спрашивает внимательно смотря на меня.

— А сейчас у меня нет времени на это все. Работа, учеба, дом. — пожимаю плечами и отворачиваюсь.

— Если твой отец владел бизнесом, то почему ты сейчас не владеешь им? Почему сама зарабатываешь?

— Какая разница? — поворачиваюсь к нему, ожидая, увидеть ухмылку и злорадство, но вижу правдивую заинтересованность.

— Прогорел? — выдает догадку Воронцов.

— Да, — вру я.

А хотя, это правда. Бизнес прогорел… вместе с папой и мамой. Живьем.

— У тебя классная бабушка. Мне бы такую. — заметив печаль в моих глазах, сменил тему Воронцов.

— У тебя нет бабушки? — спрашиваю его.

— Нет, у меня есть только отец, сестра и дядя. — счастливо улыбается. — И племянники.

— А мама? — спрашиваю нахмурившись.

— Ну и она, — бросает как-то небрежно и улыбка сходит с его лица.

Почему он это сказал так?

До этого он говорил, что ему важно, чтоб он приехал на отдых с девушкой из-за мамы, а тут он даже ее в список не включил… Странно.

— У меня только бабушка, — отвечаю и выхожу в открытые дверцы лифта на семнадцатом этаже.

— Ева, а что случилось с твоими родителями? — прилетает мне в спину неожиданный вопрос.

— Я не хочу об этом говорить! — сквозь зубы цежу, не оборачиваясь. — Их нет! Они умерли!

— Извини, — тихо говорит он и я разворачиваюсь с удивленными глазами.

— Извини? Кирилл Воронцов умеет извиняться? — хлопаю ресницами, глядя на него.

Закатив глаза он идет вперед и останавливается у одной из десяти дверей. Достает ключи из кармана и вставляет их в дверной замок. Пока он проворачивает ключ, замечаю на его ключах необычный брелок. Такой обычно дети делают родителям.

— Прошу, — открыв дверь полностью, приглашает Воронцов.

Делаю пару шагов и оказываюсь в полностью темном коридоре. Слышу, как в квартиру заходит и сам Воронцов, а затем щелкает выключатель.

Мы оказываемся в небольшой практически серой квартире-студии. Тут веет холодом и одиночеством. Уютно, но чувствуется, что тут редко бывают. В квартире нет души и тепла, который обычно присутствует в домах людей.

— Я пока пойду вещи соберу, а ты можешь себе кофе сделать. Пошарь по ящикам и найди все нужное, — говорит Воронцов.

— Спасибо, — благодарю его, но он уже скрылся в спальне.

Пройдя до кухни быстро нахожу все необходимое, только вместо кофе решаю сделать чай. Наполняю чайник водой и ставлю на специальную подставку, что греет воду.

Минуту честно жду, но потом, чтобы скоротать время, начинаю перемывать посуду из раковины.

Ну а что? Мне не сложно. Там всего три кружки и одна тарелка.

— Что ты делаешь? — ловит меня за мытьём кружки Воронцов.

От неожиданности подпрыгиваю и чуть ли не разбиваю последнюю немытую кружку.

— Мою кружку! — разворачиваюсь и демонстрирую ему намыленную посудину.

— Зачем? — спрашивает непонимающе и пройдя к шкафу, где набор посуды — Тут есть чистые.

— А тут есть грязные, — с улыбкой смотрю на него.

— Вживаешься в роль девушки? — спрашивает рассмеявшись.

— Немного, — отвечаю улыбнувшись искренне.

— И как это быть девушкой Кирилла Воронцова? — самодовольно улыбаясь, спрашивает. — Нравится?

— Не очень, — признаюсь — Не убирает, цветы не дарит, милых сообщений не пишет, всяких смешных прозвищ не дает.

— Ну для уборки у меня домработница есть, которая приходит два раза в неделю. А другое мы быстро исправим… Вонючка.

— Вонючка? — пищу я.

— Ну да, сама же прозвище хотела, — конкретно издевается он

— Если я Вонючка, то ты Индюк! — заявляю я и демонстративно иду к дивану. Плюхаюсь в него спиной к хозяину дома и сижу скрестив руки на груди.

— Какой чай будешь, Вонючка? — спрашивает спустя пару минут, когда чайник подал сигнал о выключении.

— Зеленый, Индюк!