Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии) - V.S.

Cruiser Prado, серебристого (а не чёрного) цвета. Дима мог по праву гордиться собой и своими достижениями, но он был не самый глупый человек на материке, и кое-что не давало ему покоя, несмотря на благоприятный семейный и рабочий климат. Дмитрию не давала покоя одна маленькая мысль, мысль о том, что всё складывается немного не так, как он задумал. Некоторые читатели знают, что когда у тебя в жизни всё идёт наперекосяк — это повод мобилизовать все ресурсы, чтобы изменить ситуацию в лучшую сторону; когда же всё идёт как бы по плану, но с незначительным отклонением — это повод впасть в глубочайшую депрессию. Дима, вроде бы и хотел всего того, что сейчас имел, но его не оставляло чувство, что чья-то воля всё же преобладала над происходящими событиями (чья-то воля, которая не желала Димочке добра), а он — Дима — был частью чьих-то планов. Да, и ещё ведь рождение ребёнка — это вещь неотвратимая, это не покупка недвижимости или автомобиля в кредит — тут задний ход не дашь. Каждый раз, когда Дмитрий подъезжал к подъезду и должен был подниматься к себе на пятый этаж, где его ждала жена и двое детей (один ребёнок — от первого брака жены), настроение у него уже было хуже некуда. Бывало, он подолгу сидел в машине перед подъездом и пытался собрать воедино разрозненные мысли, и, когда события его жизни почти укладывались в его голове в стройную систему, происходил какой-то сбой, и ему приходилось начинать думать обо всём заново. В такие моменты, Дмитрий просто доходил до круглосуточного ларька, покупал две бутылки пива и возвращался в машину. Выпив их подряд и выкурив несколько сигарет, Дима, наконец, поднимался в квартиру, где его ждала жена и… ну вы помните. Сухо здороваясь с женой (но стараясь не переборщить) и совсем не обращая внимания на детей, он мыл руки, переодевался в домашнюю одежду и садился за стол. Жена знала, что сейчас лучше ни по какому вопросу к Диме не обращаться, иногда она забывалась и спрашивала о чём-то малосущественном бытовом, чем доводила мужа до белого каления. Он ничего не говорил жене, но думал примерно такие мысли, точнее обрывки мыслей: «…я тут работаю… я зарабатываю… мне ещё надо решать дурацкие проблемы обустройства быта?!.. я устал… муж устал… сука…» Мрачное расположение духа не оставляло Дмитрия до тех пор пока он не съедал ужин. Запивал ужин Дима непременно ещё парой бутылок пива, заблаговременно перелитых заботливой женой в высокий стакан. После еды мир становился не в пример лучше, проблемы не казались неразрешимыми, да и не являлись проблемами вовсе, смысловые тупики исчезали в неизвестном направлении. После ужина Дима сидел за обеденным столом и улыбался отсутствию каких-либо мыслей в своей полегчавшей голове. Однако в этот вечер улыбался недолго. Он что-то начал вспоминать. Какое-то событие сегодняшнего дня мешало Диме полностью абстрагироваться от внешнего мира в уютной атмосфере дома. И сам факт того, что он не помнил, что именно вселило в него эту обеспокоенность, нарушал душевное равновесие в первую очередь, потому что, не припомнив события, нельзя оценить его важность, уровень сложности и опасности обострения и, уж конечно, не получится начать решать проблемы с ним связанные. Все эти теоретические умозрения порядком портили вечернюю трапезу и добавляли раздражительности в ответах Димы на вопросы жены; она, как женщина чуткая, это прекрасно сознавала.

— Тебя что-то беспокоит, милый. — То ли утвердила, то ли спросила она. Дима посмотрел на неё рассеянным взглядом и позволил себе промолчать на её вопрос, что, скажем прямо, он позволял себе в исключительных случаях. Дмитрий помнил, что его немного беспокоила откуда-то неожиданно появившаяся зависимость от массажных салонов и обедов в дорогих заведениях родного города; те и другие появлялись по городу со скоростью игровых автоматов. Если суммировать все затраты на эти необязательные развлечения, то получалась кругленькая сумма, которой могло бы хватить на ипотеку… И раньше Дмитрий ел в обед и время от времени онанировал, но сейчас отдал эти две потребности организма на аутсорсинг, за что неизбежно переплачивал, порой втридорога.

*****

Утро. Осеннее утро в Набережных Челнах — это не осеннее утро в Нью-Йорке, даже не осеннее утро в Новом Орлеане; это, как говорил О.Бендер, не Рио-де-Жанейро, а гораздо хуже. Дмитрий услышал будильник и осознал себя пробудившимся ото сна. Ещё не открыв глаза, Дима понял, что начался очередной день его (а не чьей-то) жизни. Все знают это ощущение, когда просыпаешься, успеваешь (а чаще не успеваешь) удивиться тишине в мыслях, как вдруг подробности твоей жизни (как всегда неправильно интерпретированные твоим ограниченным мозгом) устраивают адскую какофонию в стенах черепной коробки, лезут без очереди на рассмотрение; каждая вшивая проблемка, узрев пробудившегося хозяина, стремится быть если не решённой, то хотя бы рассмотренной в приоритетном порядке. Помимо всех обыкновенных утренних мыслей, появилась та, вчерашняя вечерняя, которая не поддавалась препарированию перед сном и стремилась отвертеться сегодня. Если не встать с постели прямо сейчас, то можно уснуть заново и проспать. Включив утренний автопилот, Дима «залетел» в ванную, затем спланировал в прихожую — нажал кнопку автозапуска на брелке, и наконец, произвёл вынужденную посадку на унитаз. «Автопилот» больше нужен по утрам, чем по вечерам, когда идёшь с пьянки. Утро ведь гораздо более жестокое время суток, чем вечер. Вымыв руки и нажав кнопку «вкл» на электрическом чайнике, Дмитрий принялся есть мясную нарезку. Начавшаяся икота говорила о том, что пора прекращать есть. Проглотив последние два кусочка почти не жуя, Дима поставил тарелку с нарезкой в холодильник, закрыл дверь холодильника, открыл снова, закинул в рот две оливки с косточками. Кофе плюс вода. Чай плюс сахар. Конфета в карман — как маленький, привычка с детского сада. Вниз пешком. Машина уже тёплая. Московское время — семь часов пятьдесят девять минут. Кивок в знак приветствия соседу. Радио: «Как же глупо, как же странно, — осень к нам пришла нежданно». «Да уж…» — подумал Дима, сам не поняв о чём. Телефонный звонок. Радио пришлось выключить. Дима смотрит на экран телефона и вспоминает то, о чём должен был вспомнить и без звонка, но не вспомнил…

Глава от рассказчика

…И вспоминает то, что мог бы вспомнить без звонка, но не вспомнил.

Двенадцать-тринадцать лет назад Набережные Челны были немного другим городом, нежели сейчас. Был другой город не только в плане застройки и численности населения, но и в части отношения к частной собственности и частной же инициативы эту