Гражданин Ватикана (вторая книга казанской трилогии) - V.S.
Шрифт:
Интервал:
После девятого класса пути Димы и Лексуса ненадолго разошлись, — Лексус пошёл в техникум, а Дима остался до одиннадцатого класса. После техникума Лексус не закончил какой-то обыкновенный институт, а Дима закончил срочную службу в армию. Дима служил в Ленинградской области, ходил в самоволку в Петербург, полюбил город с его архитектурой и нравами, отдохнув после армии два месяца в родных Челнах, вернулся на постоянное место жительства в Питер. Первый год на новом месте Дима снимал комнату в самом сердце Северной столицы. По размерам эта комната походила на опрокинутый на бок шкаф, обстановка в ней тоже напоминала убранство платяного шкафа. Зато! Зато квартирная плата была «как у клопа», — как сказал герой фильма Гая Риччи. Квартирная хозяйка Димы была копией старухи-процентщицы из романа Достоевского, нрава такого же. Диме не позволялось докупать и использовать какие-либо бытовые приборы, кроме тех, что уже имелись в комнате (в комнате, из бытовых приборов, имелся крючок для шляпы) — ни телевизор, ни DVD, ни компьютер, ни электробритву. Примерно в таких помещениях отбывали наказание воспитанники Царскосельского лицея. В распоряжении постояльцев этой пятикомнатной квартиры была газовая плита (в порядке живой очереди), ванная (чаще) с холодной водой, туалет…
Через четыре года и два с половиной романа с уроженками Петербурга и Ленинградской Области Дима уедет обратно в Челны и женится на деньгах и связях.
Глава от рассказчика
Итак. Телефонный звонок. Дима смотрит на экран телефона и вспоминает то, что мог бы вспомнить и без звонка, но не вспомнил…
Лексус: «Привет, браза, ты поговорил с дядькой? Он сможет порешать этот вопрос?» Дима: «Как раз собирался набрать его номер, и ты звонишь». Ощущение, что прошлое (хоть и после косметического ремонта) возвращается, снова отозвалось где-то в животе противным бульканьем напоминающим наступающую диарею. Лексус: «Сразу! Сразу перезвони! Понял?» Дима силился припомнить, — должен ли он что-то Лексусу, потому что Лесус вёл себя так, как будто «должен». «Я постараюсь… В смысле я позвоню, не знаю что как…», — Дима определённо не мог взять себя в руки при разговоре с Лексусом. В их общей с Лексусом юности было много того, за что в развитом обществе принято сажать в тюрьму, а Лексус как-то сам собой стал во главе их организованной дружеской группы. А что до Димы, то он, хоть и не был социопатом (социофобом, кстати, тоже не был), но предпочитал придерживаться некой независимости во взглядах и поступках, а также расстояния в общении с окружающими; Дима ни в коем случае не оспаривал лидерство Лексуса, да и вообще считал данный статус скорее бременем, чем преимуществом, и всё же по мере взросления вынужден был оставить активное членство в банде по интересам, о чём ни он сам, ни банда никогда не жалели. «Давай-давай! Мой мальчик», — Лексус повесил трубку. «Сам ты «мой мальчик», говно куриное», — почти прокричал Дмитрий. Настроение было испорчено уже в семь часов утра. Может быть перед работой заехать в «релакс». Чёрта с два, — в такую рань девочки ещё спят.
Очевидно, что наступила осень.
Глава 17
Я уже пятый день обедал в кафешке напротив прокуратуры. Приходил туда ради пирогов, — замечательные лимонники и ватрушки, и изжога проходит уже через два часа. Уставясь в телевизор и жуя пирог, я не заметил, как за мой столик подсела помощница судьи; «у неё все-таки потрясающая фигура, — узкие плечики, длинные ноги, красивая осанка», — думал я;
— Когда я только начала ходить в эту кафешку, здесь не было ни телевизора, ни выпивки, — начала разговор помощница.
— А пианист хотя бы был?
— Что?
— Как только прокуратура оценила местный бизнес-ланч, здесь быстренько появилась лицензия на алкоголь, не удивлюсь, что лицензия на наркотики скоро появится, — начал острить я.
— Ахах!..
Вернувшись на рабочее место, я, по известной присказке, начал бороться со сном. В моём случае было так, — до обеда я боролся с голодом и со сном, а после обеда — с тяжестью в животе и со сном.
— Кофейный аппарат установили в фойе, а кокаиновый аппарат не устанавливают! — продолжал я упражняться в остроумии теперь уже на другой помощнице.
— Ты бы не выражался в здании суда…, — сказала она на полном серьёзе.
Я прикусил язык. Правда, ненадолго.
Вечером мы с Тони немного «приняли на грудь». Идя, уже неверными шагами, за добавкой, Тони мне говорит: «Приколись, — мы идём неверным шагом…» Я: «Ах, они суки! Неверные… шаги». Я: «Приколись: я люблю работниц муниципальных унитарных предприятИЙ, всё время хочу за сиськи взять ИХ! Это не всё. Я люблю работниц государственных учрежденИЙ, хватаю их за сиськи без предубежденИЙ!». На этой глубокой философской ноте память о прожитом дне покинула меня.
Глава 18
Как я и предполагал, к пятнице стало очевидно, что я не справляюсь с порученной мне работой. Я спал десять часов в совокупности за всю неделю, когда-то три, когда два с половиной, всегда мне снилась работа. Единственный за неделю разговор с матерью был примерно такой:
«Нахер мне твои "конечно"! Нет тут ничего конечного! Ты думаешь, мне нужно твоё одобрение, когда я высказываю какую-нибудь мысль?! Хера-с-два! С твоей фантазией и умом ты могла бы стать президентом республики!..» — похоже на монолог, но и её реплики тоже были, просто я забыл какие.
Изображение в глазах то и дело раздваивалось или расчетвертовывалось. Я узнал, что можно заснуть на рабочем месте не
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!