Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана - Иэн Лесли

Начнем с того, что Айткен необдуманно смело начал процесс, упустив тем самым ряд неплохих возможностей урегулировать назревающий конфликт с минимальным уроном для репутации; вместо этого он предпочел сделать ставку на то, что ему, возможно, удастся победить своих врагов. Журналистов «Guardian», с самого начала знавших, что Айткен врет, а вместе с ними и общественность (уже по завершению дела) изумило то, с какой экзальтацией высокопоставленный политик пытался ввести суд в заблуждение. Конечно, чередой «маленьких» обманов он стремился укрыть большую ложь, связанную с оружием, но детали, казалось, порождали возбужденные чувства Айткена. Так же как и Галлоуэй, он все дальше и дальше забирался в опасные дебри, потакая собственной склонности к фантазированию, которая, как ему казалось, может спасти его.

В показаниях Айткена присутствовал специфический, отчасти даже изысканный элемент: он, как настоящий писатель-романист, использовал ложь для того, чтобы представить все свои действия в выгодном свете. Напыщенный тон пресс-конференции однозначно повлиял на его дальнейшее поведение в ходе судебного разбирательства, во время которого Айткен позиционировал себя как истинного патриота, со всех сторон окруженного безосновательной, пагубной и горькой критикой. Рассказ о том, как его преследовали журналисты, не имел прямого отношения к делу, но у него было особое драматическое предназначение: представить политика в качестве великолепного энергичного героя.

Дело Айткена было закрыто 17 июня 1997 года, когда адвокаты «Guardian» представили неопровержимые доказательства того, что истец пытался ввести суд в заблуждение в отношении истинных целей своей парижской поездки. До этого момента создавалось ощущение, что актерский талант Айткена вполне может привести к победе в суде. Тем не менее сторона обвинения шаг за шагом разрушала видимую непоколебимость его честности. Первая брешь была пробита, когда суду предоставили неотредактированную пленку, на которой была запечатлена та самая встреча Айткена с журналистами на Лорд Норс. Оказалось, что события разворачивались несколько иначе, чем их описывал истец. Его действительно застигли на пороге собственного дома, но дочери Александры в тот момент с ним не было. Министр в одиночестве сел в машину и уехал без какого-либо преследования со стороны журналистов.

Истории, рассказываемые пациентами с хроническим конфабулезом, не являются абсолютно непредсказуемыми, как и рассказ Айткена. Эти люди скорее стремятся идеализировать события, обычно помещая себя в самый центр героической драмы. Они не готовы к тому, чтобы принять правду о своем состоянии и его причинах, и поэтому их рассказы являются чем-то вроде метафорического объяснения собственного затруднительного положения.

Айкатерини Фотопулу, психиатр из Королевского колледжа Лондона, специализируется на теории и практике лечения конфабулеза. Она рассказала мне об одном из своих пациентов, очень ярком молодом человеке, оконщике, которого она назвала РМ. Парень, летевший на большой скорости, попал в автомобильную аварию, в результате которой получил повреждение головного мозга. РМ очень быстро пошел на поправку и восстановил большинство своих когнитивных способностей, но, тем не менее, у него развился хронический конфабулез, именно поэтому он стал пациентом Фотопулу.

Незадолго до аварии он тяжело переживал развод родителей и, видимо, поэтому в ходе своей болезни неоднократно пересказывал, как убеждал их остаться вместе, добавляя красок.

Желание пациента переписать свою историю не всегда является очевидным. Тот же РМ любил щегольнуть своей отчаянной храбростью. Многие из его историй заканчивались жестокой и кровавой развязкой: например, он объяснял, что ехал на огромной скорости потому, что ему нужно было спасти свою девушку (иногда сестру) от разбойного нападения. Он конечно же успел приехать вовремя и убил преступника, посмевшего поднять руку на дорогого для него человека. Полиция прибывшая на место происшествия чуть позже, оценив ситуацию, поблагодарила героя…

Со временем Фотопулу поняла, что РМ рассказывал подобное потому, что чувствовал свою вину в аварии и придумывал для себя героическое оправдание — такое, как спасение сестры или девушки, во время которого он якобы и получил серьезную травму. Таким образом парень просто пытался «переписать» собственную память.

Как врач, Фотопулу научилась читать рассказы своих пациентов между строк, ведь только так она могла найти ключ к разгадке их стремления придать значимость тем вещам, о которых они сами догадывались очень слабо, но которые, тем не менее, волновали их. К примеру, еще один ее пациент, богатый итальянский бизнесмен, также получивший повреждение головного мозга, постоянно нервничал из-за того, что якобы потерял коробки с очень важными документами. Фотопулу расценила это как его попытку метафорически описать свои проблемы с памятью.

Зигмунд Фрейд с легкостью распознал бы в подобных рассказах стремление пациентов к исполнению собственных желаний, с которым большинство из нас сталкивается во время сновидений. Фрейд искал скрытый психологический смысл не только в речи и сновидениях своих пациентов, но и в их творчестве. В частности, он отмечал, что в большинстве романов, авторами которых являются мужчины, преобладает «герой, находящийся в центре внимания, к которому автор всеми способами пытается привлечь нашу симпатию» — например, спасением попавшей в беду женщины. Для Фрейда сновидения, сочинение неправдоподобных историй и ложь неразрывно связаны, так как многим из нас не под силу раскрыть настоящие желания нашего бессознательного.

* * *

Незадолго до смерти Марлон Брандо работал над рядом учебных фильмов об актерском мастерстве под общим названием «Обман во имя правдоподобия» (которые, к сожалению, так и не были выпущены). На отснятых материалах Брандо дает важные практические советы группе голливудских звезд, среди которых можно увидеть Леонардо Ди Каприо и Шона Пенна. В своих фильмах Брандо снял и совершенно случайных людей, встреченных им в Лос-Анджелесе. Он попросил их сымпровизировать что-нибудь перед камерой (так появилась во всех отношениях замечательная сцена, главные герои которой — два карлика и огромный самоанец). «Если вы умеете обманывать, то вы можете стать неплохим актером», — ответил Брандо писателю Джоду Кафтану на вопрос о том, что именно послужило причиной дать этим учебным фильмам такое название. «А Вы сами умеете обманывать?» — спросил Кафтан. «Господи, — воскликнул Брандо, — да я потрясающе это делаю!»

Актеры, сценаристы и писатели вовсе не ставят перед собой задачу обмануть нас, так как существует негласное правило: вы идете в театр, где лицедеи покажут то, чего не было на самом деле. Брандо, как и многие до него, подметил, что сочинительство и ложь невероятно близки друг к другу: и то и другое подразумевает создание вымышленных историй и попытку заставить окружающих поверить в них. Психические процессы, сопутствующие лжи и сочинительству, практически идентичны. Но даже если это так, согласитесь, что разница между, скажем, актерами и лжецами или людьми с хроническим конфабулезом так же очевидна, как и схожесть между ними.

В отличие от актеров, пациенты с описываемым расстройством не могут перестать «обманывать» окружающих. Конечно, в некотором смысле это в равной степени относится и к людям искусства, которые время от времени утверждают, что творческий процесс выходит далеко за рамки их сознания — будто с ними случается что-то невероятное, неподвластное контролю. Вспомните Дилана, проходящего мимо зоомагазина. Слова рождались у него сами по себе, и он наспех записал то, что впоследствии ляжет в основу огромного стихотворения «Like a Rolling Stone» (позднее Дилан нежно назвал свой черновик «двадцатистраничная тошнотина»). Как бы там ни было, в отличие от страдающего хроническим конфабулезом, человек искусства, как истинный прирожденный лжец, в конечном счете понимает, что создает нечто вымышленное, и готов воплотить свои подсознательные ощущения в художественных произведениях. Роберт Льюис Стивенсон в творчестве полагался на свои невероятно яркие сны, закладывая их в основу своих произведений; «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» началась именно с ночного кошмара, увидев который Стивенсон с криком проснулся. Позднее, вспоминая об этом, он придумал сцену, в которой «Хайд, преследуемый за свои преступления, перенес превращение прямо на глазах у своих преследователей»[10].