Прирожденные лжецы. Мы не можем жить без обмана - Иэн Лесли

Если люди с хроническим конфабулезом постоянно пребывают в состоянии, которое Фотопулу называет «сном наяву», то артисты погружаются в глубины своей фантазии преднамеренно. Доктор Чарлз Лимб, ассистирующий профессор медицины в Университете Джонса Хопкинса, отоларинголог и шейный хирург, — преданный фанат музыки в любом ее проявлении (как он сам мне однажды признался, музыка везде преследует его). Лимб — превосходный саксофонист, композитор и знаток в области истории музыки, и из всех существующих музыкальных стилей для него на первом месте всегда находился джаз. Как врач и музыкант, он был очарован психическими процессами, вдохновляющими джазменов на создание импровизационных композиций (которые, например, помогали обожаемому им Джону Колтрейну творить музыкальные шедевры прямо на сцене). Лимб загорелся желанием проверить, есть ли способ, с помощью которого можно проследить нервную активность у музыкантов, исполняющих импровизацию, и даст ли это ключ к пониманию творческого процесса в действии. Вместе со своим коллегой Алленом Брауном он провел эксперимент, способный проверить это.

Лимб и Браун, пригласив четырех джазменов, попросили их для начала исполнить небольшие композиции, не требующие особого воображения, специально для этого случая написанные Лимбом. Это нужно было проделать лежа в специальном аппарате, сканирующем мозг. Затем им предложили сыграть какую-нибудь импровизацию на фоне включенной аудиозаписи с музыкой джазового квартета. И тут началась самая интересная часть эксперимента. Во время исполнения импровизаций музыканты показали разный уровень активности мозга, но во всех четырех случаях наибольшая активность наблюдалась в предлобной доле коры головного мозга, ответственной за самосознание и самоанализ, то есть за наше чувство самих себя. В то же время создавалось полное ощущение, будто музыканты «отключили» активность в тех частях головного мозга, которые ответственны за самоконтроль и самовосприятие, а это именно те области мозга, которые чаще всего повреждены у людей с хроническим конфабулезом. Лимб объясняет это тем, что импровизирующие музыканты «действительно отключают свое восприятие реальности и позволяют своему внутреннему голосу вырваться наружу».

Парадокс заключается в том, что артисты способны держать под контролем тот момент, после которого они, как кажется, перестают себя контролировать. Когда я спросил Уилла Селфа, есть ли что-либо, что отличает человека искусства от обывателя, он ответил мне, припомнив замечание американской писательницы Фланнери О’Коннор о том, что настоящий артист должен быть «несколько глуповат»:

«Я могу назвать множество людей, гораздо более проницательных, чем я сам, более образованных и приспособленных к жизни. Но в том-то и дело, что они не обладают этим замечательным качеством, в том плане, что совершенно не готовы хоть как-то проявить свою возможность вызывать недоверие. Они не способны играть, как играют дети, делая себе убежище из диванных подушек и называя его своим замком. А вот писатели, как, впрочем, и остальные люди искусства, способны. Творческий процесс — всего лишь особая разновидность подобной игры, в которой привычные правила места и времени свободно нарушаются».

Фрейд также отмечал, что неудержимое желание детей получать удовольствие от всевозможных игр уменьшается с возрастом, превращается в личные мечты взрослых людей или просто становится чем-то вроде иллюзий. Дети — «волшебные реалисты»; они прекрасно ощущают грань между реальностью и фантазией, но вместе с тем всегда готовы получить удовольствие от последней. Для лучшего понимания это можно объяснить через наше неврологическое развитие: области мозга, ответственные за наслаждение и фантазию, развиваются раньше, чем ответственные за самовосприятие и саморегуляцию. Взрослея, мы все еще имеем возможность услышать отзвуки того, что Уильям Джеймс[11]назвал «кипением котла идей», но они становятся все тише и тише по мере того, как повседневная жизнь затягивает нас все глубже, ежедневно подбрасывая очередную задачу вроде поиска работы или получения ипотеки. «Каждый ребенок — художник, — говорил Пабло Пикассо. — Вопрос лишь в том, как сохранить этого художника во взрослом человеке».

* * *

В 1962 году проводилось небезынтересное исследование, направленное на изучение творческого процесса. Его участниками стали ученики старшей школы в возрасте от 11 до 18 лет, которым предлагали выполнить различные задания, как устные, так и письменные. Эксперимент проводился с целью выяснить, какие черты отличают творческого человека от человека с большим умственным потенциалом и есть ли вообще эти отличительные черты. (Результаты заданий исследователи сравнивали с результатами IQ тестов испытуемых.)

В одном из заданий школьникам показали картинку с изображением хорошо одетого человека, сидящего в салоне бизнес-класса авиалайнера, и попросили описать, какие ассоциации она вызывает. Ученик с самым высоким уровнем IQ предположил:

«Мистер Смит возвращается домой из удачной деловой поездки. Он доволен собой и в этот момент думает о своей семье. Он уже предвкушает встречу, которая состоится через какой-то час. Самолет приземлится в аэропорту, и его встретят жена и трое детей, которые будут очень рады видеть папу».

В то же время ученик, у которого определенно были творческие задатки, рассказал совершенно иную историю:

«Этот человек летит из Рино[12], где только что развелся со своей женой. Он больше не мог выносить их совместную жизнь, потому что, как он сказал судье на бракоразводном процессе, перед сном его жена наносила на лицо настолько густой слой крема, что ее голова начинала скользить по подушке. А теперь он обдумывает план по созданию такого крема для лица, который не будет настолько скользким».

Нам остается только догадываться, кем стал юноша, предложивший такую версию происходящего: писателем, сценаристом или комиком. В любом случае, его описание демонстрирует потрясающую способность подбирать неожиданные ассоциации: вид самого обыкновенного путешественника натолкнул его на мысль о Рино, разводе и креме для лица. Более того, ученик настолько был увлечен своей выдумкой, что изложил ее комично, представив, как чье-то лицо может скользить по подушке. Всего в трех предложениях рассказана целая история, в центре которой находится незадачливый путешественник, преодолевающий внутренний конфликт и, возможно, неуверенный в правильности своих действий. Волей автора он мгновенно приобрел уникальный характер, собственные мысли, чувства и особую окружающую среду.

Ключевое отличие «художественной» (писательской) лжи от «обыкновенной» (или «невинной», в случае с людьми, страдающими хроническим конфабулезом) заключается в том, что «художественная» ложь имеет особое значение для читателей и, как правило, находит живой отклик в сознании людей, даже не знакомых с автором сюжета. Уилл Селф, например, стал известен после того, как вышла его книга «Кок’н’Булл», повествующая о том, как одна женщина вырастила себе пенис и занималась сексом со своим беспечным, постоянно пьяным мужем, который, казалось, даже и не заметил особых перемен в своей жизни. Эта неординарная история родилась из совмещения двух несовместимых понятий: «женщина» и «пенис», эдакого представления Селфа о «горе» и «золоте» или «плате» и «мытье». Мы с полной уверенностью можем сказать, что в объединении этих понятий в воображении Селфа сыграло свою роль бессознательное, особенно если учесть, что идея пришла ему в голову во время отдыха с друзьями в пабе. В результате получилась не просто забавная история, но скорее рассказ о несчастливом браке двух несчастных людей.