Повесть Живое сердце - Рей Милтон

— Ну-с, что у нас на обед? — с грохот отряхивая грязь с обуви у порога выдал Джек.

— А у нас сегодня запеченная курочка с картошкой, проходите, Гелия, сбегай-ка за хлебом.

— Хорошо — имитируя обычное состояние выдала девочка, да она пыталась вести себя как раньше, но дрожь в голосе все же проскальзывала, и печаль в глазах нельзя было скрыть. Дверь хлопнула. Сара ставила на стол угощения, продолжая свои размышления. Джек, не теряя времени накладывал себе порцию горячего блюда.

— Ах Джек, мы только размышляли, о родителях мальчика, какого им должно было быть? Писать письмо о таком? У меня бы рука не поднялась… — Джек замер, остановив вилку, которую, готовился поднести ко рту. Он сидел недвижно, точно молния пронзила его, превратив в статую. Последние слова, словно Медуза-Горгона остановили его в каменном оцепенении.

— Джек, ты в порядке? — спросил Альбус, заметив, что с его другом что-то не так. Дверь со скрипом открылась и увидев Гелию он вышел из транса громко крикнув:

— Девочка! — вилка выпала из руки, все вздрогнули.

— У тебя осталось то письмо? Которое написала мать Мамуки Тиадальма?

— Да…а что? — Гелия переглянулась с отцом.

— Быстро неси сюда! — Гелия вмиг исчезла за дверью в гостиную и бегом поднялась по лестнице.

— В чем дело, Джек?

— В том, что я дурак. «Рука не поднялась бы» — повторил он слова Сары, в этот момент Гелия вбежала на кухню с письмом Джек, сразу взяв листок, принялся пробегать по сточкам глазами. Все замерли в нетерпении. Нервы натянулись гитарной струной.

— Так- наконец выдал Джек. — Почерк ее, я видел его в письме, когда Мамука принес утюг… Письмо написано твердой рукой, ни капли дрожжи… Мать — она мать, не важно серая или живая — брови Джека нахмурились, черные линзы блеснули, отразив свет лампы.

— Она солгала. — дрожь надежды пробежала по всему телу, было страшно пошевелиться, чтоб случайно не спугнуть ее.

— Это значит… — неуверенно произнес Альбус взглянув на Гелию.

— Да, скорее всего он жив — опустив письмо на стол, Джек твердо зашагал к двери, снимая пальто с вешалки — и я даже догадываюсь где он… вернее, только там он может быть.

— Я с тобой пойду- выдал Альбус, вставая из-за стола.

— Я тоже хочу пойти с вами!

— Нет Гелия, ты останешься.

— Что мы должны сделать?

Серая стена высилась вокруг такого же серого здания. Это и не была тюрьма, туда ссылали на работы тех, кто отличался, и чтобы тем самым не «заражать» остальных своими, мыслями, и действиями их ссылали в это, окруженное стеной место. Тут заключенные (иначе их не назвать) выполняли различного ряда работы. Это был не большой городок, закрытый от остального мира где кроме работы, был лишь сон. И вот в этом городке мальчишки (их тут было трое) загружали кирпичные плиты в машину. Все, кто находился тут были серыми, но некогда, когда они только попали сюда их сердца светились алым, но рутина, заточение и однообразие убивает этот огонь, и лишь у одного из присутствующих сердце пылало по-прежнему ярко.

— Эй, Мамука, от чего ты такой радостный, неужели тебе нравится эта работа? — Мальчик с голубыми глазами обратил свой взор на того, кто задал вопрос.

— Скажешь тоже — ухмыльнулся Мамука — просто я вспоминаю слова одного человека.

— И что же он такого дельного сказал, что твое сердце до сих пор пылает? — не унимался кучерявый мальчик, лицо которого было в веснушках.

— «Ничего нет для тех, кто ничего не видит»— процитировал мальчик слова Джека.

— И как это понимать? — вытирая пот со лба, спросил тот другой мальчик, который был на голову выше Мамуки.

— А вот так. Я помог своим друзьям, и я рад этому, я жив — чему я тоже рад и благодаря чему у меня есть надежда, я могу стоять на ногах и работать, я могу видеть тебя, эти кирпичи, даже эту стену, я могу чувствовать. Когда я был на «свободе» я не чувствовал себя таким живым как сейчас, потому что сейчас я могу ценить то, что у меня есть, а не ходить, опустив взгляд на асфальт.

— Очень хорошо сказано, юноша — к беседе присоединился старик, со свисающими до плеч волосами. — твой друг, очень мудрый человек.

— Да, это действительно так. Вернее, друзья… — в этом миг печальная улыбка появилась на лице мальчика, и заметив это старик решил продолжить разговор.

— Ты ведь тот мальчик, который побывал за стеной.

— Да, это именно он! — с жаром выдал тот, что повыше. — он столько интересного рассказывал: о цветах, о небе, о там что облака бывают разного цвета — интересно, как это? Я пока что, помимо серого цвета знаю только красный — с теплой улыбкой на лице, мальчик взглянул на свое сердце, в котором сияла маленькая точка света.

— И я клянусь, я сделаю все, чтобы не дать погаснуть своему сердцу, я верю, что однажды увижу зеленые облака!

— Розовые — поправил Мамука.

— А зеленого цвета что было? — сконфуженно спросил мальчик.

— Зеленой была трава, листья деревьев, глаза мистера Альбуса. — произнося все это, воображение рисовала в голове до боли знакомые образы и голоса, даже показалось, что один из голосов доносился совсем рядом. «Вперед» прозвучало в голове. Вперед? Но почему вперед? И куда вперед? — Не успел он закончить мысль, как сильный грохот раздался у стены, поднялось облако пыли, сквозь которую было трудно, что- либо разглядеть.

В серой стране, закутанные до ушей в шарфах, и с надвинутой аж до бровей шапке, на автобусе ехали двое рослых мужчин и одна девочка.

— И каков наш план, Джек? — шепотом спросил Альбус.

— Я слышал, что таких как я, в нашей стране везут в «Тарт», это своего рода тюрьма, там они должны работать, пока они снова не станут серыми, пока вновь не станут ничего не желающими роботами. Я проберусь внутрь, скажу мол отправили починить что-то, не суть, внутрь пробраться я смогу.

— А дальше?

— Я не знаю — разведя руки выдал Джек. — но заметьте, то что я проберусь внутрь это уже не плохо, ха — нервно почесывая затылок добавил он. Гелия с отцом в смятении переглянулись.

— То есть это все… Да что это за план?!

— В таком случае я слушаю ваши варианты — обиженно скрестив руки на груди, сказал Джек.

— У меня нет идей! Это ваша страна! Я понятия не имею, что делать?!

— Нам придется импровизировать — выдала Гелия.

— И вообще, ты должна была дома остаться.