Обгоняя смерть - Тим Уивер

— Что происходит? — спросил он.

Человек не ответил. Даже не шевельнулся.

Теперь он смог рассмотреть нижнюю часть своего тела. Его руки были привязаны к подлокотникам зубоврачебного кресла. Он снова попытался их поднять. Путы натянулись.

— Что происходит?

Он попробовал двинуть ногами. Не получилось. Попробовал еще раз. Опять безуспешно. И вдруг отчетливо понял, что ноги парализованы.

Он снова взглянул на силуэт.

— Почему я не чувствую своих ног?

Никакого ответа.

На глаза навернулись слезы.

— Что вы со мной делаете?

Его живота коснулась чья-то рука. Он вздрогнул и повернул голову в другую сторону. Рядом с ним стоял громадный человек — рослый, сильный, одетый в черное. На нем были белый фартук и хирургическая маска. Он опустил ее.

— Привет.

— Что происходит?

— Ты стоишь на краю. Ты это знаешь?

— Что?

— Ты на грани блестящей возможности и даже не осознаешь этого. Однако потом ты поймешь, какую жертву мы совершили ради тебя. Но сперва нам нужно кое-что сделать.

— Прошу вас, я не зна…

— Увидимся на другой стороне.

Рослый снова натянул маску и отступил от кресла в темноту.

На его место вышла женщина в белом халате и тоже в маске, ее темные волосы прикрывала голубая медицинская шапочка. Короткое, толстое тело облегал покрытый кровавыми пятнами фартук. Она наклонилась к нему. Ее маску испачкали кровавые брызги.

— Прошу вас…

Женщина закрыла рукой его глаза. Потом сунула что-то в рот. Какой-то большой металлический предмет — похожий на зажим. Раздался щелчок. Он попытался заговорить, закричать, но зажим удерживал его рот в открытом положении.

Он умоляюще смотрел на нее.

«Прошу вас!»

Откуда-то послышалось негромкое металлическое жужжание. Он скосил глаза, пытаясь увидеть источник звука. Жужжание стало громче.

«Что вы делаете?» — попытался сказать он, но раздалось лишь бульканье. Он сглотнул, глядя на женщину. Она с чем-то возилась, жужжание усилилось. В ее руках появилось стоматологическое сверло.

Он переводил взгляд с него на женщину.

О Господи, нет!

И тут потерял сознание.

Он очнулся в полной тишине. Стояла глубокая ночь, и в комнате сгустились тени. Его буквально сковало холодом. Он натянул одеяло до горла и лег на спину.

Во рту ощущалась дергающая боль.

Он провел языком по деснам, где некогда были зубы. Теперь там остались пустые впадины. Они вытащили зубы, не спрашивая его, как забирали и все остальное.

Щелк.

Опять этот звук. Один и тот же, каждую ночь, раздающийся из угла комнаты. Он медленно сел и вгляделся в темноту.

Он оглядывал этот угол днем, когда из окна лился солнечный свет. Там ничего не было. Только шкаф и пространство за ним, узкий двух-трехфутовый промежуток. Глубокой ночью в гнетущей тишине легко увидеть и услышать то, чего нет. Темнота вытворяет с тобой такие штуки. Но он видел собственными глазами: там пусто.

Щелк.

Он продолжал смотреть в темноту — отпугивал ее. Потом, накинув одеяло, поднялся и шагнул к тому углу.

Остановился.

Из темноты на лунный свет выполз таракан, его ножки постукивали по полу, тело щелкало при движении. Он смотрел, как насекомое добралось до кровати, потом повернуло и направилось к двери, которая всегда была закрыта. Подлезло под створ, подергивая усиками, и исчезло.

Таракан.

Он улыбнулся, плюхнулся на кровать. Облегченно вздохнул. В глубине души он понимал, что никто не мог наблюдать за ним из угла. Все время. Всю ночь. Никто не стал бы этого делать, даже бы не подумал. Все это игра воображения. Сознание порой заставляет тебя усомниться в себе самом; искажает реальность, мутит рассудок, когда ты слаб, — и вот ты уже подвергаешь сомнению очевидное.

То был всего-навсего таракан.

Он выпростал руки из-под одеяла и утер пот с лица. В окно дул ветер. Он лежал, подставляя кожу прохладе. И, закрыв глаза, уловил вдалеке шум моря.

— Таракан.

Он открыл глаза.

Что это, черт возьми?

— Я вижу тебя, таракан.

Он прижался к стене. Подтянул колени к груди. Из темноты появился второй таракан и пополз тем же путем — повернул влево, к свету по ту сторону двери.

— Не беги, таракан.

Из темноты вынырнула рука и обрушилась на насекомое. Потом пальцы дернулись, зашевелились и разомкнулись, демонстрируя останки таракана, расплющенного, раздавленного на части, прилипшие к коже.

Вслед за кистью показалась рука, затем тело, и из темноты выполз человек в пластиковой маске.

Это была маска дьявола.

Вместе с этим незнакомцем, смотрящим снизу вверх из глубин ночи, помигивая в отверстиях для глаз, появился запах. Прорезь для рта была широкой, длинной, сформированной в постоянной коварной усмешке, и человек улыбался, высовывая язык.

— О Господи! — послышался дрожащий голос с кровати.

Человек в маске провел языком по жестким краям прорези — большим, распухшим, красным и блестящим, словно труп, плавающий в черном океане.

Кончик был неровно разрезан посередине.

У дьявола оказался раздвоенный язык.

Сидя на кровати, он чувствовал, как останавливается сердце, грудь сжимается, тело слабеет.

Человек в маске снова мигнул, втянул воздух через крохотные дырочки в маске и медленно поднялся на ноги.

— Интересно, какой у тебя вкус… таракан.

По адресу «Голгофы», который дал мне Кэрри, находился многоквартирный дом «Игл-Хайтс», примерно в четверти мили к востоку от Брикстон-роуд. По пути туда мой телефон зазвонил, но, пока я доставал его с заднего сиденья, связь прервалась. Я включил голосовое сообщение. Звонил Кэрри.

— Э, я подумал… — Голос его теперь звучал не так официально, как во время последнего разговора. — Позвоните мне, когда сможете. Утром я в участке до десяти, а после обеда до четырех.

Я взглянул на часы: восемь сорок три. Набрал его номер, но дежурный сержант сказал, что Кэрри в участке нет. Застряв в пробке, я позвонил снова, и тот же сержант ответил, что он еще не появлялся. Я оставил сообщение, и тут за рядом дубов появился «Игл-Хайтс».

Дом был серым и безликим. Грязные бетонные стены, словно здание гнило изнутри. Двадцать пять этажей, по бокам, за круговой оградой, еще два больших многоквартирных дома. У парадного входа щит с надписью «Игл-Хайтс». Под ней кто-то написал баллончиком с краской: «Добро пожаловать в ад».